Юлий Ким родился 23 декабря 1936 г. в Москве. После ареста родителей покинул столицу в 1938 году на 16 лет, которые провел в Калужской области и в Туркмении. С 1954 года - опять москвич.
Окончил историко-филологический факультет Московского государственного педагогического института (1959), работал пять лет по распределению на Камчатке, затем несколько лет в Москве, преподавал историю и обществоведение (в том числе - в школе-интернате номер 18 при МГУ им. М.В.Ломоносова).
Уже в эти годы Юлий Ким стал писать и разыгрывать с учащимися авторские песенные композиции с интермедиями и вокальными сценами, в которых были все элементы мюзикла.
В 1965-1968 годах Юлий Ким становится одним из активистов правозащитного движения. В 1966 году он женился на Ирине Петровне Якир (1948-1999) - внучке репрессированного командарма И. Э. Якира. Отец Ирины, известный правозащитник и диссидент, был арестован в 14 лет и вышел на свободу только в 32 года.
В 1968 году Ким расстался со школой навеки по воле начальства, не простившего ему участия в правозащитном движении. С тех пор - свободный художник.
Ещё будучи студентом пединститута Юлий Ким начал писать песни на свои стихи (с 1956 г.) и исполнять их, аккомпанируя себе на семиструнной гитаре с особым «цыганским» строем. Его первые концерты прокатились по Москве в начале 1960-х годов, молодой автор быстро вошёл в круг самых популярных бардов России.
C 1968 г. стал профессионально заниматься сочинением песен и пьес для театра и кино. Будучи участником диссидентского движения, долгое время появлялся в титрах кинофильмов и афишах спектаклей под псевдонимом «Ю. Михайлов», поскольку фамилия «Ким» звучала для начальства по-диссидентски крамольно.
Большинство песен Юлия Кима написано на собственную музыку, многое написано также в соавторстве с такими композиторами, как Геннадий Гладков, Владимир Дашкевич, Алексей Рыбников.
В 1974 году Юлий Ким вступает в Московский профком драматургов и начинает работу над собственными пьесами.
В 1985 году он исполнил главную роль в спектакле по своей пьесе «Ной и его сыновья». В том же году отказался от использования псевдонима и начал публиковаться под собственным именем. Тогда же вышел первый диск с его песнями - «Рыба-кит».
К настоящему времени дискография Юлия Кима насчитывает более 20 наименований дисков, аудио- и видеокассет с записями песен. Песни Юлия Кима вошли во все антологии авторской песни, а также во многие поэтические антологии современной русской поэзии, в числе которых «Строфы века» (составитель Е. Евтушенко, 1994).
Юлий Ким - член Союза кинематографистов СССР (1987), Союза писателей (1991), Пен-клуба (1997). Автор около пятисот песен (многие из них звучат в кинофильмах и спектаклях), трех десятков пьес и десятка книг. Лауреат премии «Золотой Остап» (1998). Лауреат российской Государственной премии им. Булата Окуджавы (2000).
С 1998 года живет в Иерусалиме и в Москве поочерёдно. Член редколлегии «Иерусалимского журнала». Участвовал в записи «Иерусалимского альбома» - первого диска из серии «Авторская песня в Израиле».
В Израиле Юлий Ким два раза в год проводит презентации «Иерусалимского журнала», вместе с поэтом и редактором «Иерусалимского журнала» Игорем Бяльским и Игорем Губерманом, ведёт презентации журнала и в Москве.
В 2002-2006 году Юлий Ким совместно с Игорем Бяльским написал пьесу в стихах о строительстве второго Храма. Как считается рейтинг
◊ Рейтинг рассчитывается на основе баллов, начисленных за последнюю неделю
◊ Баллы начисляются за:
⇒ посещение страниц, посвященных звезде
⇒ голосование за звезду
⇒ комментирование звезды
Биография, история жизни Кима Юлия Черсановича
Русский композитор, поэт, бард, сценарист, драматург, а также советский диссидент Юлий Черсанович Ким родился 23 декабря 1936 года в семье переводчика и учительницы. Едва родившись, мальчик лишился родителей – отца навсегда, поскольку Ким Чер Сан в 1938 году был расстрелян, а мать Нину Валентиновну Всесвятсткую отправили в ссылку, из которой она вернулась только в 1946 году. Последующие 16 лет Юлий Черсанович жил сначала неподалеку от Калуги, а затем в Туркмении. После реабилитации в 1954 году семья вернулась в Москву.
Образование и первое место работы
В том же году Юлий Ким поступил на историко-филологический факультет столичного педагогического института. Став в 1959 году дипломированным учителем истории, Юлий Черсанович отправился по распределению на другой конец страны – на Камчатку, где он занимался преподавательской деятельностью в течение нескольких ближайших лет.
«Гитарист»
Вернувшись в 1962 году в Москву, Юлий Черсанович устроился в школу-интернат №18 при МГУ, где он преподавал будущим студентам историю и обществоведение. Параллельно с преподавательской деятельностью Юлий Ким занялся написанием различных песенных композиций, которые затем ставил с учащимися в школе.
В 1965 году Юлий Ким стал одним из активных участников правозащитного диссидентского движения. Именно поэтому все его произведения вплоть до 1985 году публиковались под другим именем – Ю. Михайлова. В 1966 году в его личной жизни произошли значительные изменения. Начинающий композитор женился. Его избранницей стала Ирина Якир, которая приходилась внучкой одного из видных в 30-е годы командиров Красной Армии, впоследствии репрессированного.
В течение 1967-69 годов Юлий Ким подписался под значительным количеством коллективных писем с различными требованиями касательно соблюдения прав человека. Власти ответили слежкой, обысками и судебным преследованием. Кроме того, именно в это время Юлий Черсанович получил свой второй псевдоним – «Гитарист», который ему был выбран в КГБ.
ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
Свободный художник
В 1968 году активная диссидентская деятельность привела к тому, что Юлий Ким лишился работы. Школьное руководство решило, что правозащитник не может учить советских детей. С этих пор Юлий Черсанович стал свободным художником. Увольнение особо его не расстроило, поскольку к началу 1960-х годов Юлий Ким являлся одним из популярнейших советских бардов, ведущим активную концертную деятельность.
Своим новым поприщем Юлий Черсанович избрал профессиональное написание песен и пьес для кино и театра. Большинство песен он написал на собственную музыку, однако немало произведений являлось результатом совместного творчества с целым рядом таких видных композиторов, как В. Дашкевич, Г. Гладков и .
В 1970-71 годах Юлий Черсанович постепенно свел на нет свое участие в правозащитном диссидентском движении, полностью сосредоточившись на творческой деятельности. Спустя несколько лет в 1974 году он вступил в ряды столичного профкома драматургов.
Перестройка
1985 год ознаменовался для Юлия Кима постановкой пьесы собственного сочинения «Ной и его сыновья». В ней он исполнял главную роль. В том же году вышел первый альбом композитора «Рыба-кит», изданный уже не под псевдонимом. Все последующие произведения также публиковались уже под собственным именем. В 1987 году государство окончательно перестало видеть в Юлии Черсановиче врага, поскольку его приняли в Союз кинематографистов, а спустя еще четыре года – в Союз писателей. В 1990 году вышла пьеса-композиция «Московские кухни», после которой Юлий Ким больше не использовал в своем творчестве диссидентской тематики.
Израиль
В 1998 году Юлий Ким переехал в Израиль, где продолжил заниматься песенным творчеством, а также активной работой в качестве члена редколлегии «Иерусалимского журнала». В начале 2000-х годов был записан целый ряд песен, написанных в соавторстве с бардом и композитором Мариной Меламед. Кроме того, была опубликована пьеса в стихах, явившаяся результатом тесного сотрудничества с поэтом Игорем Бяльским. Это произведение полностью посвящено строительству 2-го Храма.
В марте 2008 года Юлий Черсанович принял участие в фестивале авторской песни «Снова «Под интегралом» – 40 лет спустя», который был приурочен к 40-летней годовщине первого проведения этого мероприятия. В 2010 году на экраны вышел мультфильм Гарри Бардина «Гадкий утенок», стихи к которому были написаны Юлием Кимом.
Владимир Бабурин: Сегодня у нас в гостях Юлий Ким. Можно сказать – поэт, драматург, бард и даже немножко артист Юлий Ким. А можно сказать – просто Юлий Ким – и все будет понятно.
Вопросы будут задавать интернет-журналист Михаил Дубровский и мой коллега Владимир Губайловский.
Как всегда, в начале коротко биография нашего гостя. Юлий Ким родился 23 декабря 1936 года в Москве. Таким образом, Радио Свобода начинает отмечать юбилей Юлия Черсановича. Мы его поздравляем! Спасибо, что пришли, чтобы отметить этот день и на Радио Свобода тоже.
Юлий Ким
Юлий Ким: Спасибо за приглашение.
Владимир Бабурин: Далее, после ареста родителей Москву покинул на 16 лет, которые провел в Калужской области и в Туркмении. Но в 1954 году опять москвич. Закончил историко-филологический факультет Московского государственного педагогического института. После окончания 5 лет работал учителем, сначала на Камчатке, затем в Москве – учителем истории и обществоведения в физико-математической школе-интернате. В 1968 году оставил педагогическую деятельность и профессионально начал заниматься сочинением пьес и песен для театра и кино и совсем других песен, которые даже друзей порой просил на магнитофон не записывать. Тем не менее, и эти песни, и сам факт занятия Юлием Кимом правозащитной деятельностью стали известны «искусствоведам» с Лубянской площади, вследствие чего появился новый персонаж «Ю.Михайлов». Лично я долгое время был уверен, что мюзикл – это такой специальный вид искусства, кино, текст песен к которому написал этот самый Ю.Михайлов, а музыку сочинили композиторы Геннадий Гладков, Владимир Дашкевич и Алексей Рыбников. И даже посмотрев уже самые настоящие мюзиклы на Бродвее, я до сих пор пребываю в уверенности, что сильно тогда не ошибался. Юлий Ким – автор полутора десятков книг, песен, стихов, пьес, очерков и мемуаров. Киносценарист фильмов «После дождичка в четверг…» и «Раз, два, горе не беда», к которым Ким написал также и тексты песен. Помимо того, он автор песен, романсов, вокальных номеров или же их текстов к порядка 40 кино- и телефильмам. Автор свыше 20 пьес, мюзиклов, либретто, постановок и композиций, они идут в театрах Москвы, Санкт-Петербурга, Орла, Тамбова, Вильнюса, Омска, Красноярска, Норильска… в общем, если буду перечислять все, то не хватит передачи. Сыграл маленькие и большие роли на сцене и на экране. Лауреат Государственной премии имени Окуджавы, что, вопреки опасениям некоторых его друзей, никак Юлия Кима не изменило.
Все правильно, Юлий Черсанович?
Юлий Ким: Поправка, пожалуй, одна. Работал учителем без малого 9 лет. И псевдоним возник как раз тогда, когда меня лишили возможности преподавать в школе, в 1969 году. Вот, пожалуй, и все.
Владимир Бабурин: Первый вопрос у меня тогда такой. Любопытная такая неделька получилась – даты, дни рождения. 19-ое число – 100-летие Брежнева. 21-ое число – дата не круглая, кому от этого легче, день рождения Сталина. Венчает неделю 70-летие Юлия Кима. По поводу юбилея первого было много всего в газетах, на телевидении. И звонил мне один мой приятель в совершеннейшем ужасе и говорит, что он только что посмотрел фильм про Брежнева. Я говорю: «Ну и что такого? По всем каналам показывают фильмы про Брежнева». Он говорит: «Ты понимаешь, этот фильм был старый, 1976 года!» – «Ну и что?» - «А я думал, что он самый что ни на есть современный, настолько стилистика и тон 1976 года совпали со стилистикой и тоном года 2006. Что вы об этом думаете? Может быть, сами видели.
Юлий Ким: Я такую тенденцию заметил повсеместно – сглаживание того, что было в прошлом, и попытка выстроить непрерывную, преемственную державную линию. Вот возникла великая российская держава, еще тогда, при царях, потом она продолжилась при Ленине, Сталине. И при царях были недостатки, и при Ленине, Сталине были недостатки. И вот теперь она должна еще продолжиться и достигнуть какого-то забытого или оставленного в прошлом уровня ее величия, держаться этого уровня и так далее. Это абсолютно естественная для государства, не имеющего оппозиции и альтернативы, линия, и вот она усиленно, мне кажется, проводится. В наше неопределенное идеологически время это наиболее определенная идеологема, если можно так выразиться. Есть такая тенденция.
Даже сейчас открыл я газету «Время», мною чрезвычайно уважаемую, и увидел с растопыренными глазами освещение событий 50-летней давности, а именно – англо-франко-израильской агрессии так называемой против Египта совершенно в духе 50-летней давности пропаганды и агитации. Несчастный Гамаль Абдель Насер подвергся империалистическому нападению, империалистической агрессии и кругом оказывается прав, хотя подписано это знатоком истории, каким-то кандидатом, уж не помню, или доктором исторических наук.
Есть такая тенденция, она ужасно неприятная, и конечно, над ней царит большая ошибка нашего президента, а именно – гимн Советского Союза со стихами автора бывшего гимна, который и подтверждает эту тенденцию великодержавности, совершенно противоречащую тому пути, на который вступила Россия.
Владимир Бабурин: Я эту тему, вероятно, продолжу, даже если коллеги заходят ее сменить. Михаил Дубровский, пожалуйста.
Михаил Дубровский: Кстати, о гимне, Юлий Черсанович, а вы бы какие слова предложили? Я всегда считал, что «Прощание Славянки» - идеальный вариант.
Юлий Ким: Вы имеете в виду слова или музыку? В первую очередь меня, конечно, возмущает музыка. Музыка Александрова отошла вместе с великой эпохой Советского Союза, как мне казалось, в вечность и стала историческим памятником, не более того. Но вот ее воскресили, и это, конечно, признак той самой тенденции великодержавности, о которой я говорил. И автор прежний тоже. А была до этого замечательная «Патриотическая песня» Глинки, и я даже прикидывал какой-то текст, чтобы наши спортсмены на международных соревнованиях, положивши ручку на грудь в области сердца, могли что-то спеть. Прекрасная музыка! Прекрасная музыка, которая нуждалась в прекрасном тексте. И вдруг возникло это. Причем уже тогда, когда это при Ельцине было признано музыкой гимна Российской Федерации, все вставали, в том числе и Владимир Владимирович Путин вставал под эти звуки, и, по-моему, не испытывал ни малейшего комплекса. Прекрасная музыка была, зачем от нее отказались? Главное, новый гимн знаменовал бы важнейшую веху в истории России – веху неповторимую, ее поворот, в который Россия вступила. Но вот они вернули старый.
Владимир Губайловский: У Булата Окуджавы есть такая песня, которая начинается строчкой: «Ну, чем тебе потрафить, мой кузнечик?»
Владимир Бабурин: И посвящается она Юлию Киму.
Юлий Ким: Да. У него есть два посвящения мне. Как, впрочем, и у меня есть несколько – ему.
Владимир Губайловский: И там есть такие строчки: «Авось твой труд упорный потомки не оценят свысока». Ну, потомки, они, так или иначе, оценят, а вот как вы оцениваете потомков, совершенно конкретно – тех людей, которые сегодня работают в поэзии, молодых людей или не очень молодых? И вообще, что происходит, с вашей точки зрения, в сегодняшней поэзии?
Юлий Ким: В сегодняшней поэзии, как и в сегодняшней прозе, как и в драматургии, и в театре, и во всех областях искусства, включая живопись, кино, происходит эпоха великого поиска. И это прекрасно. Правда, сопутствует этому процесс, который описывают словом «коммерциализация» искусства, то есть стремление за большой деньгой, самым ярким выражением чего являются россыпи пустых детективов, которыми полны наши книжные развалы. Но я с пренебрежением отгребаю эти россыпи в стороны, очищая пространство для настоящих, серьезных поисков повсеместно. Сказать о том, что у нас уже появились какие-то новые ведущие лидеры в какой-либо из этих областей, я не берусь, потому что для этого надо быть серьезным знатоком этого процесса. Я думаю, Андрей Немзер нам больше бы сказал о прозе и поэзии, чем я, или кто-то другой о театре и кино. Но ощущение широчайшего, свободного поиска, полета меня не покидает. Поэтому за потомков я ручаюсь.
Владимир Бабурин: Юлий Черсанович, я хочу вернуться к теме созвучности времен. Не так давно по историческим меркам (всего-то 3-4 года назад) вышел диск ваших старых песен «Лубянка все же не Петровка». Я, по-моему, с вами об этом даже говорил – насколько они мне показались созвучными тогда, 3-4 года назад, тогдашнему времени. А сейчас они звучат еще гораздо более современно. Та же «Весенняя вода» - здесь уж «кочета раскукарекались громче» не только что в «Октябре», но и вообще во всей «нашей Современности». Абсолютно ничего пояснять не надо, не важно, Кочетов это или не Кочетов, или кто-то другой. Или, другой пример, «Адвокатский вальсок» - ну, замените сегодня «дать меньше по 190-ой» на более подходящую к сегодняшнему дню статью, и ее вполне можно петь на пикетах и митингах как самую наисовременную песню.
Юлий Ким: Я с вами не совсем соглашусь в этой области. Что касается судебного произвола, тут, конечно, нечего возражать, он есть, и телефонное право есть, это точный медицинский факт. Но за слово и за книгу не сажают так, как это делалось в советские времена. Понятно, что свободомыслие внушает неприязнь государству. Любому государству свободомыслие внушает неприязнь, а нашему, отвыкшему от свободного слова и свободной прессы, особенно внушает эту неприязнь, безусловно. Но есть какой-то рычаг, который не позволяет нашему государству объявить тотальный поход против гласности. И конечно, уровень гласности на сегодня принципиально выше, чем при Брежневе том же. Конечно, уже одно то, что Радиостанции Свобода вещает прямо из центра Москвы, куда захочет, уже одно это говорит о многом, об очень многом, конечно.
То, что государство готов прибрать все средства массовой информации в свои руки, это, безусловно, тенденция, мне кажется, вообще всякого государства, но нашего в особенности. И, конечно, ему это удается больше, чем государствам в развитых демократиях Европы, тем не менее, дойти до уровня запретительства советской эпохи оно не сможет, по-моему, никогда. По-моему, это уже процесс необратимый. Поэтому если не говорить о телеэфире, а, скажем, о радиоэфире говорить и о газетах, многих, по крайней мере, то там степень свободы еще очень высока. И еще высока, и я надеюсь, что это «еще» и это «пока» можно будет в дальнейшем снять. Потому что, как заметил еще Иосиф Александрович Бродский, наше развитие всегда напоминает маятник, качнувшийся влево, потом качается вправо, а качнувшись право, вероятно, опять начнет качаться влево. И хотелось бы, чтобы влево он качался дольше.
Владимир Бабурин: Юлий Черсанович, я попрошу вас спеть «Адвокатский вальсок». Пусть слушатели и коллеги нас рассудят.
Юлий Ким
Юрий Ким поет:
Конечно, усилия тщетны,
И им не вдолбить ничего:
Предметы для них беспредметны,
А белое просто черно.
Судье заодно с прокурором
Плевать на детальный разбор -
Им лишь бы прикрыть разговором
Готовый уже приговор.
Скорей всего, надобно просто
Просить представительный суд
Дать меньше по сто девяностой,
Чем то, что, конечно, дадут.
Откуда ж берется охота,
Азарт, неподдельная страсть
Машинам доказывать что-то,
Властям корректировать власть?
Серьезные взрослые судьи,
Седины, морщины, семья...
Какие же это орудья?
То люди, как люди, как я!
Ведь правда моя очевидна,
Ведь белые нитки видать!
Ведь людям должно же быть стыдно
За правду в Сибирь высылать!
Ой, правое русское слово -
Луч света в кромешной ночи!
И все будет вечно хреново,
И все же ты вечно звучи!
И все же ты вечно звучи…
Юлий Ким: Вот тут нужен комментарий, что такое 190-ая статья. Она была принята в 1966 году и, кажется, была спровоцирована могучим движением крымских татар, которые в 1966 году приезжали несколько раз в Москву, устраивали массовые сидячие забастовки, и все по поводу их полной и окончательной реабилитации и возможности вернуться на историческую родину, то есть в Крым. И вот тут-то и возникла эта 190-ая статья, которая, конечно, стремилась убить больше зайцев, чем просто эти свободные демонстрации, там появились 190 прим., 190 2 часть и 3 часть. Вот 190 прим. активно применялась к нашим диссидентам, она гласила: «Хранение, изготовление и распространение литературы клеветнического содержания, содержащей умысел против советского государственного строя». Вот эту статью активно применяли к диссидентам, там полагалось три года лагерей. И по ней немало народу отправилось в отдаленные места в свое время, в том числе и ряд демонстрантов августа 1968 года, а именно – Вадик Делане и Володя Дремлюга. К остальным тоже были применены другие части этой статьи, но я говорю о лагере.
Владимир Бабурин: Михаил Дубровский, все-таки с кем вы больше согласны – с Юлием Черсановичем или со мной?
Михаил Дубровский: Я подозреваю, что все-таки с Юлием Черсановичем. Юлий Черсанович, скажите, а вам какая версия советской власти все-таки больше интересна – нынешняя или предыдущая версия?
Юлий Ким: Поясните разницу.
Михаил Дубровский: Нынешнее время – это как, знаете, новый абгрейд Windows с новыми пользовательскими интерфейсами, с новыми сервисами для пользователя. А старая – как бы устаревшая версия советской власти еще времен 70-х, если не 50-х. Вам в каком времени интереснее жить?
Юлий Ким: Ничего не понял по поводу разницы. Рад, что вы на моей стороне, хотя, честно говоря, не вижу предмета спора. Я совершенно не боготворю и теперешнее отношение, и никак его не возвеличиваю – отношение нашего государства к свободе слова, нынешнее. Оно плохое, прямо скажем. И я говорю, что оно совершенно зажало телеэфир, и конечно, покушается и на прессу, и на радиоэфир, и будет, наверное, дальше покушаться. Но все-таки пока еще там есть островки свободы, есть названия, люди, которые спокойно издаются, вроде «Новой газеты» или местами «Коммерсанта», или местами «Московских новостей» и «Новых Известий», уже не говоря о «Новом времени». Так что есть что читать сегодня человеку, настроенному оппозиционно. Да даже и те газеты, которые называют прокремлевскими, тоже позволяют себе иногда довольно резкую критику современного положения в тех или иных областях. Вот о чем я говорю. Так что здесь я просто сравниваю уровень тотального идеологического пресса при Советах с теперешним. Он не совсем, слава богу, тотальный, и думаю, что дальше нынешнего если и пойдет, то не намного. И скорее всего, со временем качнется влево, как обещал Иосиф Александрович Бродский.
Что касается различия самочувствия, нынешнего и 70-х годов, я опять не очень понимаю смысл вопроса. Хотел бы я жить в 70-е годы больше, чем в теперешние?
Михаил Дубровский: Нет, когда интереснее было?
Юлий Ким: Когда было интереснее? Конечно, сейчас! Конечно, сейчас очень интересно жить. Она во многом вызывает протест, иногда омерзение, но то, что происходит сейчас, безусловно, масштабнее, интереснее, чем то, что было. 70-е годы. Они уже к концу как-то сводились в такому удушью, особенно когда пошел Афган в конце, и когда Андропов еще тихой сапой провел волну террора против инакомыслящих… Об этой волне мало кто знает, кроме тех, кто изучает диссидентское движение, а была она, была на моей памяти, чуть ли не на моих глазах повторно были арестованы люди чуть не за анекдоты, вроде Генриха Алтуняна. Причем, если первый раз его посадили на три года более-менее за дело, потому что он подписал целый ряд в полнее антисоветских документов, и он получил три года; то тут он уплыл на 7 лет за то, что давал кому-то «Архипелаг», а в чьем-то присутствии побранил нашу чехословацкую акцию 1968 года, и его забрали. Это очень хорошо определили Булат Шалвович в одном из своих интервью, когда он об этом времени, о конце 70-х – начале 80-х сказал: «Я чувствовал, что я умираю. Было такое безвоздушье и полная безнадега». Поэтому явление Горбачева было как удар молнии, совершенно неожиданно для всех нас.
Владимир Бабурин: Я совершенно точно помню, с чего для меня началась перестройка. Она началась с авторской песни. Она началась с интервью Булата Окуджавы «Московским новостям», в котором он, отвечая на вопрос, кто его любимые авторы, впервые назвал фамилию Александра Галича. Потом в том же 1985 году, уже в апреле, тот же Булат Окуджава, но уже не в «Московских новостях», которые тогда были самыми оппозиционными, а во вполне консервативной по тем временам «Литературной газете» написал очерк «Запоздалый комплимент», который был посвящен, в частности, и вам, Юлий Черсанович. То есть начинался он о «Ю.Михайлове», а потом где-то в середине там был такой пассаж: «Да какой Ю.Михайлов? Мы же все знаем, что это Юлий Ким». Потом вышел фильм «После дождичка в четверг…», где было написано: «Автор сценария и текстов песен – Юлий Ким». Я думаю: вот теперь точно началось.
Юлий Ким: А помните, еще был… когда же был фильм «Покаяние»? Вот это был для меня рубежный признак.
Владимир Бабурин: Да, это было примерно в то же время.
Юлий Ким: В 1986 году, кажется.
Владимир Бабурин: А потом, вы знаете, как-то популярность и авторской песни стала падать, и на слеты люди перестали ездить. И читать стали меньше.
Юлий Ким: Володя, Господь с вами, да вы что! Вы просто плохо осведомлены. На слеты ездят по всему земному шару, на слеты бардовской песни, как ездили. И стали ездить гораздо вольнее. Я первый раз оказался на Грушинском фестивале (я туда не ездил в силу того, что он происходит в неудобное для меня, для моего расписания время – в начале июля) в 1998 году, я вырвался на 25-ый слет Грушинского фестиваля, и там было 250 тысяч человек. Это явление повсеместное до сих пор. И тогда оно никоим образом не съежилось. Другое дело, что аудитория молодежная в силу опять-таки раскрывшихся «железных занавесов» и прочего запала сильно на западную попсовую и роковую музыку. Действительно, попсовая и роковая музыка отвоевала у бардовской песни большую часть молодежи. Но со временем, мне кажется, происходит понимание того, что это разные жанры, и есть люди, которые ходят и на те, и на другие концерты, просто ищут свое в каждом случае.
Владимир Бабурин: У меня все равно другое ощущение, что не только авторская песня, а хорошая литература, хорошая поэзия, в частности, в России, говоря эсеровским лозунгом, только в борьбе может обретать имя свое. Когда этого не стало, посмотрите сейчас, зайдите в любой книжный магазин – стоит огромное количество хороших книг, посмотрите на их тиражи – 3-4, максимум 5 тысяч. Это означает, что книги не читают.
Юлий Ким: Это другая проблема, да. Речь – о читателе, а не о производителе. Я повторяю, что новых имен очень много, одно интереснее другого. Поскольку книгопечатание стало чрезвычайно доступным, если это не раскрученное имя, то ты можешь заняться самораскруткой, если достанешь денег, и спокойно можешь себя издать в любых желаемых количествах, на сколько хватит капитала. Что касается читателя, да, с этим, безусловно, проблема, и это важнейшая проблема для нашего общества вообще. Речь идет об образовании, о педагогике, о школьной реформе и так далее, и тому подобное. Вот здесь еще лет 10 тому назад в одном из интервью я сказал, что на сегодняшний день самые общественно востребованные профессии, где человек может исполнить свою гражданскую обязанность, послужить на благо отечеству, - это честная журналистика и честная педагогика. Иди в школу или иди в журналистику – сказал бы я тогда, повторил бы я и сегодня всякому честному человеку, желающему послужить отечеству. Вот где важнейшее, необходимейшее поприще для этого.
Владимир Губайловский: Правое русское слово, оно страдало от государства и страдает, и оно же, это же слово, страдает именно от атаки коммерции, именно коммерческого подхода к искусству.
Юлий Ким: Конечно, да.
Владимир Губайловский: Мне всегда казалось, что именно вам удавалось сохранить очень достойный уровень стиха в самых что ни на есть популярных жанрах. То есть ваши песни, которые звучали в самых раскрученных кинофильмах, они нее просто не шли что ли на поводу у массового зрителя или массового слушателя, более того, они этого массового слушателя к себе подтягивали. То есть вам удавалось сохранить высокий поэтический уровень, несмотря на то, что вас слушали, читали, пели. То есть, по всей вероятности, существует какая-то очень узкая область, которая, с одной стороны, доступна очень большому количеству людей и в то же время не роняет собственного достоинства. Могли бы вы вот эту узенькую тропочку как-то охарактеризовать?
Юлий Ким: Если говорить только о песне, то когда-то не то Геннадий Гладков, не то Владимир Дашкевич, не то они, обнявшись вместе, придумали такой термин – «третье направление». Это переводилось на внятный язык по-разному, скажем так – высокая эстрада или интеллектуальная эстрада. Вот туда записывались лучшие достижения бардовской поэзии и лучшие достижения кино или театральной песенной поэзии. То есть вещи, написанные для театра и кино Дашкевичем, Рыбниковым, Гладковым, Зацепиным и другими нашими авторами, Таривердиевым, в содружестве, конечно, с хорошими поэтами, тоже оказывались в кругу этого неопределенного жанра. И вот он, мне кажется, держится и поныне. И выслушав ту или иную вещь, можно сказать: это из области третьего направления, здесь поддерживается высокий уровень и музыкальный, и поэтический. Вот тогда это понятие возникло, и оно, по-моему, держится сейчас, хотя, собственно, эти два слова – третье направление – не употребляются. Но понятие от этого не исчезает.
Михаил Дубровский: В последнее время очень много мюзиклов ставится. Я даже знаю, что вы тоже имели к этому отношение и для мюзиклов работали. Скажите, насколько для вас был интересен этот опыт? И вы же, наверное, мюзиклы, которые шли по Москве, смотрели, и мне очень интересны ваши ощущения.
Юлий Ким: Да, с удовольствием ими поделюсь. Дело в том, что этот жанр, конечно, очень интересный. Я участвовал в русской версии «Нотр-Дам», которая прошла и мне нравится этот мюзикл. Мне нравится музыка Ришара Кошанте, мне нравится драматургия, которую они придумали, а это смесь дивертисмента с оперой, тем не менее, она внятна и наполнена очень сильным внутренним драматизмом, и она облагает тем, чем так дорожит современная молодежь, начиная от 20 и кончая 50-летним возрастом, и это описывается словом «драйв». Наверное, по-русски можно просто сказать – энергия. Хотя энергия – тоже не совсем русское слово, но все-таки. Вот такая особенная энергия. И это у нас потихонечку прививается, потому что публика есть, на «Кошек» ходили два года, сейчас показывают «Мамма Миа». Я пока, правда, его еще не видел, но это, кажется, вариант наиболее слабый. В смысле он больше идет за публикой, преследует цели более развлекательные, чем цели высокого искусства.
Поэтому я очень рад тому, что этот жанр появился и что даже у него, по-моему, есть какие-то перспективы. Я слышал, собираются строить театр специально под этот жанр, и есть уже первые две попытки собственного мюзикла такого масштаба и такой раскрученности – речь идет о мюзикле «Норд-Ост», знаменитом, и который прошел, как раньше говорили о фильмах, вторым экраном – «Двенадцать стульев». Я смотрел и тот и другой. Конечно, «Двенадцать стульев» выглядит версией несколько облегченной по сравнению с книгой этой, великой. Но в этой версии «Двенадцати стульев», как ни странно, меня тронул какой-то удивительно светлый поэтический момент, воплощенный, конечно, в главном герое. Я не буду сейчас особенно распространяться, но этот мюзикл, как ни странно, мне понравился. И по музыке я почувствовал, не во всей музыке, но в некоторых местах я почувствовал новый поиск современного звучания каких-то наших национальных интонаций. А особенно в «Норд-Осте» это чувствуется сплошь и рядом, потому что там все время слышится то, что я описываю одним словом – Визбор. Вот муза Визбора там воплощена с огромной силой. Понятно, что эта муза Визбора звучит сквозь музыку оригинальную Иващенко и Васильева, но ее дух, дух нашего «шестидесятничества» передан там в высшей степени замечательно.
Когда Петр Наумович Фоменко посмотрел эту вещь, я еще не видел и спросил его, он сказал: «Мне это очень понравилось. Это хорошая советская оперетта, но в современном исполнении». Современный жанр все-таки называется – мюзикл, который отличается от традиционной оперетты. Но по духу это была очень точная характеристика. Только понятие «советская оперетта» - в данном случае эти слова произносились с уважением, потому что советских оперетт было немало очень хороших, в частности, допустим, у Дунаевского. Я имею в виду по своему эмоциональному и музыкальному содержанию, оставляя в стороне всю пропаганду и так далее.
Тем не менее, я думаю, что, конечно, не это главный путь развития ретро, который заявлен в «Норд-Осте». Просто в «Норд-Осте» заявлены возможности нашего национального, российского мюзикла, заявлены через ретро, как, впрочем, и в «Двенадцати стульях». Там тоже очень много от Дунаевского прозвучало. И я думаю, что настанет время для мощных драматических вещей, основанных либо на классических наших сюжетах, а может, придумается что-то и современное, для развития нашего национального российского мюзикла. И я был бы счастлив дожить до этого времени, а по мере сил и поспособствовать, если до этого дело дойдет. Это, конечно, крупные коммерческие проекты, они рассчитаны на серьезную коммерческую отдачу, и эту отдачу они, как я понимаю, имели. И организаторы на нее рассчитывают, в том числе и Васильев и Иващенко рассчитывали на это тоже. Но все-таки руководствовались они в первую очередь не этим, а именно желанием попробовать возможности этого жанра у нас.
Владимир Бабурин: Я хочу продолжить тему коммерции, но несколько с другой стороны. Вы очень оптимистичны по сравнению со мной. Может быть, потому что я работаю в журналистике, и в основном в информационной. Как вы полагаете, почему люди в России, и интеллигенция прежде всего, так легко отказалась от свободы, которая, впрочем, достаточно легко и практически бескровно ей досталась в 1991 году? Вот мое мнение, что все-таки, да, действительно, интеллигенция – основная виновница этого проигрыша, проигрыша своего в первую очередь. Вот здесь, вполне возможно, коренным и главным как раз является слово «коммерция», когда люди так легко отказались от старого НТВ, от программы «Куклы», от программы «Итоги», от тех выпусков программы «Сегодня». Вот деньги, причем деньги американские, доллар оказался более разрушительным для и совести, и свободы. Деньги вообще достаточно страшная вещь. Можно вспомнить двухтысячелетней давности тридцать сребреников, а можно – недавнюю русскую поговорку: дай человеку лычки, а сволочью он и сам станет.
Юлий Ким: Да, проблема серьезная, что говорить… Конечно, наше общество перед явлением свободы явилось полностью не готовым к этому – ни нравственно, никак. И все возможности, которые обрушились на наше общество, в том числе на его интеллектуальную элиту, задали такой экзамен, который если и был выдержан, то очень, скажем так, на «троечку». Конечно, я с вами здесь согласен. И конечно, деньги и возможность крупных заработков, и, следовательно, уступка этой возможности в области совести, свободы духа и всяких высоких идеалов – мы с этим сталкиваемся сплошь и рядом. Да, мы оказались к этому не готовы, я даже, знаете, вспоминаю первый визит великого нашего диссидента Владимира Буковского в 1990 году. Он долго пытался проникнуть уже, казалось бы, в свободную Россию, и только в 1990 году ему это удалось, и он появился, и был встречен триумфально во Внуково, кажется, я при этом присутствовал. И он здесь провел какое-то время и при отъезде я его спросил: «Володя, ну, как тебе наши демократы?» А демократы везде появились – наверху, во власти, во всякого рода комитетах, и они уже занимали ответственные посты. И он обращался то к одному, то к другому, то к третьему, и он сказал: «Ты знаешь, ничего не получится в России со свободой. Демократы абсолютно не умеют работать, из них не получаются государственные люди. Как они опаздывают на назначенные встречи, как они нарушают слова. Единственный человек, с которым мне было удобно и комфортно беседовать, который отвечал за свои слова и точно сидел в назначенный срок на своем месте, был Иван Силаев (тогдашний премьер нашего российского правительства)». То есть самый что ни на есть из советской номенклатуры чиновник оказался наиболее приспособленным к новым обстоятельствам.
И вот эта растерянность и неготовность, невозможность идти дальше деклараций, конечно, сыграла свою роль. И у нас не появилось достаточно мощных и сильных административных кадров, которые могли бы противостоять огромной массе прежней администрации, которая так охотно воспользовалась появлением новой свободы и начала тот период в нашей истории, который еще пока только, вероятно, заканчивается, который тот же Буковский назвал периодом «большого хапка». Вот эпоха «большого хапка» продолжается. Хотя, по моему ощущению, я не берусь четко объяснить или как-то доказать это ощущение, подтвердить какими-то точными фактами, но по моему ощущению, эта эпоха все-таки проходит или прошла свой главный пик. И надвигается новая, уже более культурная стадия. Я должен, будучи поэтом российским, обладать пророческим даром (смеется), но провидеть и прорицать никак не могу пока. Но чувствую, что наступает новая полоса. Ответил я на этот вопрос?
Владимир Бабурин: Я думаю, да. Спасибо.
Владимир Губайловский: Я попробую продолжить эту вашу мысль. То есть, когда заканчивается период «большого хапка», деньги, которые достались даром, их нужно как-то пристроить, они должны начать работать. Не считаете ли вы, что в этот момент часть этих денег будет потрачена на культурные проекты?
Юлий Ким: Не считаю ли я, что будет потрачена или что надо потратить?
Владимир Губайловский: Нет, именно что будет. Нет ли такого ощущения, просто вот, например, по таким событиям, как вручение премии «Большая книга», в котором участвовал довольно серьезный и крупный бизнес, где были выделены очень серьезные деньги и на проведение этой премии, и просто на сам премиальный фонд?
Владимир Бабурин: А я тогда еще добавлю к Володиному вопросу. Что, по вашему мнению, означает резкое увеличение денежного довольствия для ведущих писателей?
Юлий Ким: А разве это происходит, да?
Владимир Бабурин: Вот эта премия достаточно внушительная, большая.
Юлий Ким
Юлий Ким: Конечно, дай бог, если это денежное довольствие будет продолжаться, тем более что, по моим наблюдениям, номинанты и победители в этих конкурсах, в розыгрыше этих премий серьезный люди, и книги достойные получают эти премии. Так что дай бог, если это будет продолжаться, эта наша отечественная благотворительность, филантропия, меценатство. Очень хорошо. И если в этом поучаствует государство, тоже плохо не будет. Особенно, конечно, государственная помощь нужна в деле театральном, потому что театр, за исключением мюзиклов, о которых мы уже говорили, заведомо некоммерческая организация, он нуждается в дотациях. Но это в скобках. Так что пусть растет денежное довольствие наших авторов и мастеров. Чем больше их станет, тем лучше.
Михаил Дубровский: Юлий Черсанович, вы практически только что говорили про то, что появляется и появилось много имен интересных в культуре, за которыми интересно следить. Вот вам сейчас за кем интересно следить? И какие у вас самые яркие впечатления последних лет?
Юлий Ким: Меня крайне интересует поэт, эссеист, журналист, прозаик и вообще мастер на все руки Дмитрий Быков. Получилось так, что мы с его мамашей учились на одном курсе, и поэтому у меня через нее возник «блат». И поэтому две его последние книжки - «ЖД» и книгу о Борисе Пастернаке - я получил с дарственной надписью и изучаю эти тома с огромным вниманием. На меня давно уже производит огромное впечатление, является центром моего пристального и неусыпного внимания Михаил Константинович Щербаков, наш бард, который звучно и сильно заявил о себе еще в 20-летнем возрасте в 1983 году, когда мы с ним познакомились. С тех пор наше знакомство, чтобы не сказать дружба, не прерывается, и каждый год он что-то сочиняет новое, интересное, постоянно интересное, постоянно глубокое, его мастерство ничуть не скудеет. Из наших мемуаристов – сейчас очень много выходит мемуаров – я читаю с огромным интересом мемуары Сарнова, мемуары Рассадина, воспоминания о Борисе Слуцком. Постоянно мне интересно следить, как не иссякает, как ни странно, творчество Давида Самойлова, который покинул нас в 1990 году, и до сих пор его вдова, его сын публикуют какие-то вещи, которые до этого никому не были известны…
Владимир Бабурин: Пускай остальные не обижаются, просто у нас совсем уже практически кончилось время. И я должен дать время гостям, по традиции этой передачи, чтобы они сказали, что было самым важным, на их взгляд, в этой почти часовой беседе с вами. Владимир Губайловский, пожалуйста.
Владимир Губайловский: Для меня были самыми важными слова Юлия Кима о том, что все-таки сегодняшнее время, сегодняшний день очень сильно отличается от 70-х годов, что сегодня есть свобода и, с его точки зрения, эта свобода никуда от нас не уйдет.
Владимир Бабурин: Михаил Дубровский, пожалуйста.
Михаил Дубровский: А для меня самым важным было то, что Юлий Черсонович, к сожалению, спел всего одну песню. Потому что сколько бы мы ни говорили, все-таки своими вопросами мы мешали Юлию Черсановичу петь, что чудовищно обидно. Приду на работу – поставлю диск, буду слушать.
Владимир Бабурин: И завершу тогда я, завершу напоминанием, что мы не просто разговаривали сегодня с Юлием Черсановичем Кимом, но и отмечали его 70-летие. Поэтому я сейчас попробую изобрести нечто похожее на тост. В начале я напомнил, что неделя такая бурная выпала на события и даже юбилеи, что 19 декабря был день рождения, 100-летие Леонида Брежнева. И это был очень короткий день, совсем короткий. А 21 декабря был день рождения Иосифа Сталина, дата была не круглая, но день, тем не менее, был еще короче. Это не метафора, не образ, а астрономический и научный факт. А 23 декабря 70 лет исполнилось Юлию Черсановичу Киму, и день тоже был короткий, но он был чуть-чуть длиннее, чем предыдущие. И вот мне очень хотелось бы, чтобы те, кто нас сегодня слушал, услышали советы или даже просьбы Юлия Черсановича Кима, чтобы молодые люди шли в честные педагоги и в честную журналистику, и занимались честной педагогикой и честной журналистикой. И тогда, может быть, день не в астрономическом, а в хорошем и большом смысле будет всегда длиннее.
Калужской области, за 101-м километром, затем в Ташаузе (Туркмения). В 1954 году он вернулся в Москву.
В 1959 году Юлий Ким окончил историко-филологический факультет Московского государственного педагогического института, где и начал писать песни на свои стихи (с 1956 года) и исполнять их, аккомпанируя себе на семиструнной гитаре.
Работал пять лет по распределению на Камчатке, затем несколько лет в Москве преподавал историю и обществоведение в школах.
Первые концерты Юлия Кима состоялись в Москве в начале 1960-х годов. Его дебютом в кино стали песни для кинофильма "Ул. Ньютона, дом 1" (1963). Первые публикации появились также в 1963 году. Дебютная работа в театре - вокальные номера к спектаклю по комедии Шекспира "Как вам это понравится" (1968).
В 1965-1968 годах Юлий Ким активно участвовал в правозащитном диссидентском движении. В 1966 году он женился на Ирине Якир — внучке репрессированного командарма Ионы Якира. Отец Ирины, известный правозащитник и диссидент Петр Якир, был арестован в 14 лет и вышел на свободу только через 32 года.
Юлий Ким подписывал многочисленные коллективные письма с требованиями соблюдения прав человека, адресованные властям. Вместе со своим тестем Петром Якиром, а также правозащитником Ильей Габаем он был соавтором обращения "К деятелям науки, культуры и искусства" (январь 1968 года) о преследованиях в СССР инакомыслящих.
К этому же периоду относится и ряд песен Кима, тематически связанных с "диссидентскими" сюжетами: суды, обыски, слежка и т.п.
В связи с участием в диссидентском движении, Юлий Ким был вынужден оставить педагогическую и существенно ограничить концертную деятельность. Он начал профессионально заниматься сочинением пьес, а также песен для театра, кино и телевидения. В 1969 году из-за невозможности публиковаться под собственным именем он взял себе псевдоним - Ю. Михайлов.
В 1974 году он вступил в Московский профком драматургов. В 1985 году исполнил главную роль в спектакле по своей пьесе "Ной и его сыновья".
В том же году Юлий Ким отказался от использования псевдонима и начал публиковаться под собственным именем. Тогда же вышел первый диск с его песнями — "Рыба-кит". Одновременно был снят фактически существовавший запрет с литературной и театральной критики на обсуждение в печати творчества Юлия Кима.
Юлий Ким - один из основоположников авторской (бардовской) песни. Его песни ("Ходят кони", "Белеет мой парус", "Журавль по небу летит", "Нелепо, смешно, безрассудно, волшебно", "Давайте негромко, давайте вполголоса" и другие) знают и любят многие поколения слушателей.
Дискография Юлия Кима насчитывает более 20 наименований виниловых и лазерных дисков, аудио- и видеокассет, среди которых "19 октября" (1994), собрание из трех дисков "Театр Юлия Кима" (1996), собрание сочинений из семи дисков (1997-1998). Песни Юлия Кима вошли во все антологии авторской песни, а также во многие поэтические антологии современной русской поэзии.
Юлий Ким - автор книг "Я - клоун" (1989), "Творческий вечер" (1990), "Летучий ковер" (1990), "Московские кухни" (1990), "Волшебный сон" (1990), "Своим путем" (1995), "Еврей Апелла" (1997), "На собственный мотив" (1998), "Собранье пестрых глав" (1998), "Мозаика жизни" (2000), "Путешествие к маяку" (2000), "Сочинения" (2000), "Моя матушка Россия" (2004), "Однажды Михайлов" (2005).
Перу Кима принадлежат три киносценария. По двум из них на Студии детских и юношеских фильмов им. М. Горького поставлены кинофильмы "После дождичка в четверг" (1985) и "Раз, два - горе не беда" (1989), к которым Юлий Ким написал также тексты песен. Помимо этого он является автором вокальных номеров или их текстов еще более чем к 40 кино- и телефильмам. Наиболее известные работы - "Бумбараш" (1972), "Точка, точка, запятая..." (1973), "Двенадцать стульев" (1976), "Про Красную Шапочку" (1977), "Обыкновенное чудо" (1978), "Короли и капуста" (1979), "Пять вечеров" (1979), "Сватовство гусара" (1979), "Дульсинея Тобосская" (1980), "Сказка странствий" (1983), "Пеппи Длинный Чулок" (1984), "Формула любви" (1984), "Роковые яйца" (1995).
Юлий Ким является автором либо соавтором свыше 20 пьес, мюзиклов, либретто, постановок и композиций. Среди них: "Странствия Билли Пилигрима" (1975), "Фламандская легенда" (1977), "Иван-царевич" (1982), "Старший сын" (1983), "Клоп" (1986), "Волшебный сон" (1987), "Московские кухни" (1989), "Страсти по Бумбарашу" (1993), "Безразмерное Ким-танго" (1997), "Как Иван Чонкин самолет сторожил" (1997), "Кто Царевну поцелует?" (1997), "Золотой тюльпан Фанфана" (1998) и другие.
Пьесы Кима идут в театрах более чем 20 городов России , в Москве - это Театр имени Владимира Маяковского; Театр имени Моссовета, Московский театр юного зрителя, Театр у Никитских ворот, Драматический театр имени К. С. Станиславского, Музыкальный театр имени К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко.
Юлий Ким ведет интенсивную концертную деятельность, как в России, так и за рубежом.
Участвовал в записи "Иерусалимского альбома" — первого диска из серии "Авторская песня в Израиле".
Он является членом редколлегии "Иерусалимского журнала". В Израиле он два раза в год проводит презентации "Иерусалимского журнала", вместе с поэтом и редактором журнала Игорем Бяльским и Игорем Губерманом ведет презентации журнала и в Москве.
В 1998 году Юлий Ким стал лауреатом премии "Золотой Остап", в 1999 году - лауреатом Государственной премии им. Булата Окуджавы. Член Союза кинематографистов (1987), Союза писателей (1991), Пенклуба (1997).
От брака с Ириной Якир у Юлия Кима есть взрослая дочь Наталья. В 1998 году в связи с тяжелой болезнью жены (умерла в 1999 году) Ким был вынужден уехать в Израиль, сохранив при этом российское гражданство. Сейчас он живет в Иерусалиме и в Москве поочередно, женат вторым браком.
Материал подготовлен на основе информации открытых источников.
Поклонники творчества Кима знают Юлия Черсановича как поэта, драматурга и сценариста. А еще – известного диссидента, который не боялся плыть против течения ни во времена Советского Союза, ни теперь, осмеливаясь говорить о наболевшем в своих песнях и книгах.
Любителям кинематографа творчество Юлия Кима знакомо по песням на его стихи к кинохитам, которые с удовольствием пересматривают и 10, и 20 лет спустя.
Детство и юность
Родился будущий поэт-песенник и драматург в декабре 1936 года в столице в интеллигентной семье корейца и русской. Отец Ким Чер Сан работал журналистом и переводчиком, мама Нина Всесвятская учила детей русскому языку и литературе.
Детство Юлия Кима было трудным. Мальчику не исполнилось и двух лет, когда родители попали в кровавые жернова репрессий. В ноябре 1937-го отца с группой московских корейцев объявили японским шпионом и расстреляли. Вскоре в 8-летнюю ссылку отправилась и жена «изменника родины» Нина Валентиновна Всесвятская.
Детей – полуторагодовалого Юлия и 4-летнюю Алину - определили в дом малютки, но через пару месяцев их разыскал дед и забрал домой, в Наро-Фоминск. Забота о детях легла на плечи дедушки и бабушки по материнской линии, затем воспитанием юных Кимов занялись тетушки, мамины сестры.
Юлий Ким с сестрой, матерью и отцом Впервые осознанно Юлий Ким увидел маму в 1945 году. После возвращения из «мест не столь отдаленных» Нина Валентиновна не имела права жить в столице. Вместе с детьми она отправилась за 101-й километр. Но жизнь в Малоярославце под Калугой оказалась уж слишком тяжела, и семья перебралась в теплую Туркмению, в город Ташауз, где продукты были сравнительно дешевыми.
В Москву Юлий Ким вернулся в 1954-м. Поступил в столичный пединститут, выбрав факультет истории и филологии. После окончания вуза молодой педагог на 3 года (до 1963-го) отправился на Камчатку, в поселок Анапку. Возвратившись в столицу, Юлий Ким устроился на работу в школу-интернат при университете имени .
Диссидентская и правозащитная деятельность Кима началась в середине 1960-х. Юлий Черсанович ставил подпись под коллективными письмами к властям, требуя соблюдать права человека и прекратить травлю инакомыслящих. В сводках оперативников комитета госбезопасности московский учитель проходил как «Гитарист».
В 1968 году слишком активного Юлия Кима попросили написать заявление об уходе: дирекции не нравились напряженные отношения учителя с властями и популярность, которую получили «диссидентские» сюжеты его песен. На кухнях Москвы с удовольствием пели «Адвокатский вальс» и «Господа и дамы» Кима.
С конца 1960-х началась насыщенная творческая биография Юлия Кима, ставшего после ухода со школы свободным художником. По словам барда, на Лубянке, куда пригласили на беседу, ему позволили зарабатывать на жизнь творчеством – в театре и кино. Но первые ряды диссидентов Юлию Киму пришлось покинуть.
Активист-правозащитник, взяв псевдоним Ю. Михайлов, перекочевал в «тыл», где продолжил разрушать устои тоталитаризма, но с меньшим размахом. Михайловым Ким оставался до середины 1980-х.
Стихи и музыка
Писать песни на свои стихи Юлий Ким начал в студенческие годы, с середины 1950-х. Музыкант исполнял авторские композиции, аккомпанируя на гитаре. Отсюда и прозвище «Гитарист», придуманное певцу на Лубянке.
После возвращения в столицу Юлий Ким взялся за творчество с новыми силами. На первых концертах барда москвичи побывали в начале 1960-х, а дебют в кино случился в 1963 году, когда на экраны вышла мелодрама Теодора Вульфовича «Улица Ньютона, дом 1».
Через 5 лет Юлий Ким заявил о себе и на театральных подмостках. В 1968 году он сочинил вокальные партии к спектаклю «Как вам это понравится», поставленному по комедии .
После разговора на Лубянке количество концертов артиста сократилось, но сотрудничество с кинематографом и столичными театрами возросло. Юлий Ким взялся за сочинение пьес, песен для театра и художественных фильмов. До середины 1970-х он написал песни для картин «Бумбараш», «Точка, точка, запятая…», «Засекреченный город», «Северный вариант». В 1974 году Юлия Кима приняли в Московский профком драматургов.
Любители авторской песни называют Кима патриархом и основоположником бардовского движения. Песни Юлия Черсановича «Ходят кони», «Белеет мой парус», «Журавль по небу летит», «Нелепо, смешно, безрассудно, волшебно» любимы многими поколениями слушателей. Музыку к его стихам писали известные советские композиторы , .
В 1985 году Юлий Ким сыграл главную роль в постановке «Ной и его сыновья», в основу которой легла его пьеса. Впервые артист появился под настоящим именем. В том же году вышел дебютный диск «Рыба-кит» и был снят негласный запрет на обсуждение в СМИ творчества Кима.
Дискография барда – два десятка виниловых и лазерных дисков, видеокассет, среди которых наиболее известные «19 октября», 3 диска «Театр Юлия Кима». Композиции автора находятся на почетном месте во всех антологиях бардовской песни и во многих антологиях современной русской поэзии.
Юлий Ким известен и литературными наработками, он автор книг «Я – клоун», «Творческий вечер», «Летучий ковер», «Московские кухни», «Однажды Михайлов». А еще Ким написал 3 киносценария, по двум сняты киноленты «После дождичка в четверг» и «Раз, два – горе не беда», в которых прозвучали авторские композиции.
Песни Юлия Кима несомненно украсили кинокартины 1970-х, вошедшие в золотой фонд советского и российского кинематографа. Они прозвучали в лентах «Двенадцать стульев» , «Про Красную Шапочку» (песня «Отважный охотник»), «Обыкновенное чудо», «Короли и капуста», «Сватовство гусара».
В 1980-х зрители увидели замечательные фильмы «Дульсинея Тобосская», «Пеппи Длинный Чулок», «Формула любви», «Дом, который построил Свифт», «Человек с бульвара Капуцинов», «Собачье сердце» и «Убить дракона». Во всех киношедеврах звучат песни на стихи Юлия Кима. Их поют , .
Ким – автор и соавтор более чем десятков пьес и мюзиклов, среди которых «Сказка Арденнского леса», «Московские кухни», «Кто Царевну поцелует?». Благодаря его переводу с французского на русский язык зрители России в 2002 году увидели мюзикл «Нотр-Дам». Постановки по сценариям Юлия Кима с успехом идут в двух десятках российских театров.
С 1998 года Юлий Ким живет на две страны, Россию и Израиль. В марте 2008 года с российскими бардами участвовал в Фестивале «Снова «Под интегралом»». В 2015 году жюри общества поощрения русской поэзии вручило Юлию Киму премию «Поэт».
Личная жизнь
В середине 1960-х бард женился на Ирине Якир, внучке расстрелянного в сталинские времена командарма Ионы Якира. Отец Ирины, Петр Якир, тоже подвергся репрессиям и отбывал срок в лагерях с 14 до 32 лет за антисоветскую деятельность. У Юлия и Ирины появилась дочь, которую назвали Натальей.
В 1998 году Юлий Ким с больной супругой переехал в Израиль, но от российского гражданства не отказался. Спустя год Ирина Петровна скончалась.
После смерти жены Ким женился во второй раз на Лидии Луговой.
Юлий Ким сейчас
В 2016 году поэт, драматург и бард отметил 80-летний юбилей. В том же году Юлию Киму вручили премию Московской хельсинкской группы за защиту прав человека посредством культуры и искусства.
Библиография
- 1989 – «Я – клоун»
- 1990 – «Летучий ковер»
- 1990 – «Волшебный сон»
- 1998 – «На собственный мотив»
- 1998 – «Собранье пестрых глав»
- 1999 – «Мозаика жизни»
- 2000 – «Путешествие к маяку»
- 2003 – «Моя матушка Россия»
- 2004 – «Не покидай меня, весна»
- 2004 – «Однажды Михайлов»
- 2006 – «Букет из разнотравья»
- 2006 – «После дождичка в четверг»
- 2007 – «О нашей маме Нине Всесвятской, учительнице»
- 2013 – «Светло, сине, разнообразно»
- 2016 – «И я там был»
