«Трудный случай, 20-летняя русская девушка-студентка, болеющая с 6-ти лет», - писал Карл Юнг в октябре 1906 года своему другу и учителю Зигмунду Фрейду. Тройственные отношения с сексуальным подтекстом между Шпильрейн, Юнгом и Фрейдом изменили историю европейского психоанализа.
У имени Сабины Шпильрейн несколько пикантный шлейф - она известна как любовница психоаналитика Карла Густава Юнга и как центр притяжения в тройственном союзе между ней, Юнгом и отцом психоанализа Зигмундом Фрейдом.
Эта личность феноменальна. Непросто быть пациенткой, переквалифицировавшейся в доктора. Женщиной, работавшей в традиционно мужской области. Западным ученым в Советском Союзе времен сталинских репрессий. И наконец, еврейкой, погибшей в разгар торжества антисемитизма.
Почти двадцать лет жизни Сабины Шпильрейн были связаны со Швейцарией. Проследуем и мы по ее пути.
Сабина (Шейве) Шпильрейн появилась на свет 25 октября (по новому стилю 7 ноября) 1885 года в Ростове-на-Дону в очень состоятельной семье. Ее отец - ученый, купец Первой гильдии Николай Аркадьевич Шпильрейн. Мать, Ева Шпильрейн, в девичестве Люблинская, красивейшая и умнейшая женщина, окончила университет, получила профессию стоматолога.
Оба деда Сабины были раввинами, причем дед по материнской линии, ребе Мордехай Люблинский из Екатеринослава, считался почти легендарным человеком, потому что смог предсказать день собственной смерти…
Сабина была старшим ребенком, за ней родились сыновья Ян, Исаак и Эмиль, а потом младшая Эмилия, Милочка. Отношения между родителями были сложными, но детей они воспитывали единодушно и строго, прилагая громадные усилия для их развития: нанимали нянь, домашних учителей, обучали музыке, к которой у Сабины было истинное призвание.
В разные дни недели в семье говорили на различных языках, переходя от русского к английскому, французскому и немецкому. В 1904 году Сабина, исключительно талантливая и чувствительная девочка, окончила с золотой медалью Екатерининскую женскую гимназию в Ростове-на-Дону. Перед ней открывалось два привлекательных и даже взаимосочетаемых пути: выйти замуж или продолжить обучение в университете.
Но хрупкая девушка с повадками ребенка вовсе не интересовалась вопросами замужества. Родители боялись, что у дочери душевное расстройство: еще в детстве она страдала от ночных кошмаров, головных болей, нервных тиков, порой устраивала истерики, дралась с матерью, замыкалась в себе.
После внезапной смерти ее любимой младшей сестры Милочки от тифа в 1904 году потерявшую чувство реальности Сабину, от плача переходившую к истерическому смеху, Ева Шпильрейн повезла на лечение в Швейцарию.
Вначале девушку поместили в санаторий доктора Геллера (Heller Sanatorium) в Интерлакене, где она швыряла в персонал предметами и «устраивала прочие штучки». Тогда ее направили в Цюрих на консультацию к известному невропатологу Константину Монакову, но тот отказался лечить девушку. Наконец, после скандала, устроенного Сабиной в отеле «Baur en Ville» - в крайнем нервном перевозбуждении она сидела на кровати и кричала, что «все кругом лжецы и обманщики!» - ее принудительно госпитализировали в кантональную клинику Бургхёльцли.
Руководил клиникой прославленный врач Эйген Блейлер. Там, 17 августа 1904 года, она впервые увидела мужчину, который оказал громадное влияние на ее дальнейшую жизнь - как и она на его собственную - и на всю историю европейского психоанализа. Лечащим врачом Сабины Шпильрейн был назначен 29-летний доктор Карл Густав Юнг.
Как лечил доктор Юнг Это сегодня нарушения психики устраняют с помощью медикаментов, а сто лет назад таблеток не существовало. Душевнобольных ожидали тихие комнаты, работа на огороде, ванны, гипноз и электростмуляция. А главное - революционное лечение доктора Фрейда словом, вытягиванием из глубин души клубка мучительных тайн и противоречий.
Юнг, последователь Фрейда, искал себе «морскую свинку» для написания диссертации. Идеальный больной должен был обладать высоким уровнем интеллектуального развития, говорить по-немецки и быть платежеспособным.
Шпильрейн прекрасно подходила под эту категорию и стала не просто первой пациенткой будущего медицинского светила, но и чистой доской для начертания психоаналитических теорий, неисчислимым кладезем идей, которые подбрасывала ему ее эмоционально богатая и отзывчивая натура.
Лечение шло не на традиционной кушетке, а в свободном ритме, например, во время прогулок по парку больницы. Доктор тщательно реконструировал семейную историю пациентки, ища в ней первопричины ее душевных страданий. Юнг подверг ее серии вербальных воздействий, используя модифицированный им ассоциативный тест Френсиса Гальтона, чтобы выявить «горячие» места, бессознательные эмоционально заряженные комплексы, пациента посредством предъявления им слов и регистрации его ответных реакций.
Для Шпильрейн таким «болезненно-горячим» был образ жестокого отца, к которому девушка «проявляла любовь с болью», комплекс мазохистских эротических фантазий. По замыслу Юнга, доктору предстояло заместить в ее сознании отцовский образ, позволить комплексу выйти на поверхность и быть изжитым.
Была ли Сабина Шпильрейн душевнобольной? Безусловно, нет. Детство ее характеризовалось хроническим эмоциональным стрессом. Современные врачи, анализируя симптомы ее душевного расстройства, находят в них типичные признаки травмы. Карл Юнг поставил ей диагноз «психотическая истерия». Этот высокий симпатичный мужчина стал первым в жизни Сабины Шпильрейн человеком, который просто ее внимательно слушал. И революционная терапия сработала!
В Бургхёльцли Сабина написала на немецком языке завещание под названием «Моя последняя воля». Оно сохранилось, приложенное к истории болезни.
«После моей смерти я позволяю анатомировать только голову, если она будет не очень страшной. При секции не должно быть юношей. Из студентов могут смотреть только самые прилежные. Мой череп я посвящаю нашей гимназии. Его надо поместить в стеклянный ящик и украсить бессмертными цветами. На ящике напишите следующее: «И пусть при входе в гроб играет молодая жизнь, и равнодушная природа пусть сверкает вечным великолепием».
Мой мозг я даю Вам. Только поместите его чистым в красивый сосуд, также украшенный, и напишите на нем те же самые слова. Тело следует сжечь. Но при этом никто не должен присутствовать. Пепел разделите на три части. Одну положите в урну и пошлите домой. Вторую часть развейте по земле посреди нашего большого поля. Вырастите там дуб и напишите: «Я тоже была однажды человеком. Меня звали Сабина Шпильрейн». Что делать с третьей частью - скажет Вам брат».
Как видно из завещания, подросток превращался в кокетливую девушку. Это сейчас пациентки не хуже врачей знают, что при лечении нередко наблюдается феномен «переноса - контрпереноса», побуждающий женщину влюбляться в своего врача. А тогда женатый доктор Юнг сам попал в ловушку. Он позволял Шпильрейн наблюдать за лечением других пациенток, читал фрагменты собственной диссертации и восхищался ее умом, говоря, что ей самой нужно стать психиатром.
Любовные отношения Карла Юнга и Сабины Шпильрейн продлились 7 лет. Парткомов тогда не было, поэтому жена Юнга однажды решилась написать анонимное письмо матери Сабины, рассказав о том, что доктор делает с ее дочерью. Ева Шпильрейн возмутилась и потребовала от психиатра завершить эти позорящие отношения. Но Юнг отказался, назвав их терапевтическими и неподвластными моральным нормам отношений врача и больной, потому что к этому моменту фроляйн Шпильрейн не платила ему положенные 10 франков за сеанс.
Пациентка-истеричка была выписана из Бургхёльцли 1 июня 1905 года полностью выздоровевшей. Она поступила в университет Цюриха. Пробудившийся интерес к жизни и к психиатрии требовал удовлетворения.
Учеба в Цюрихе
В Цюрихе в 1900-е годы - немалое сообщество студентов из России, и большинство их живет в бедности. Везучей Сабине отец высылает ежемесячное содержание в 300 франков. Для сравнения, такую же сумму составляла зарплата Юнга как заместителя главного врача в ведущей клинике нервных болезней в Швейцарии.
К этому времени массовое присутствие иностранцев и женщин на студенческих скамьях уже никого не удивляет. Сабина так описывает студенческую жизнь: «Между швейцарцами и нами, иностранцами, установилось квази-безмолвное равновесие: швейцарцы избегают первых рядов, мы же, напротив, стараемся сидеть как можно ближе к профессору - так проще, понимаешь каждое слово. Иногда наше привилегированное положение приносило и неудобства: во время эксперимента нас обрызгивало водой или приходилось кашлять от какого-нибудь кислого газа. Швейцарцы при этом веселились…
У них есть свой кодекс вежливости, от которого они не отходят. Например, всегда придерживают для нас дверь, когда выходят, а те, кто сидит на краю ряда, встают, чтобы пропустить нас (при этом сами прыгают, как сумасшедшие гимназисты, через столы). Зато никогда не помогут нам надеть пальто; если это кто-то сделает, то точно иностранец.
Если к ним обращаешься с вопросом, отвечают очень вежливо, а когда у нас неприятности, то высмеивают. Мы не знали имен наших однокурсников, поэтому давали им различные клички: „Длинноносый“, „Болтун“ или „Красный Галстук“. Позже мы узнали, что и они тоже изобрели для нас всякие прозвища, и не всегда самые приятные. Одну болгарку окрестили „Красавица Галатея“, высокую и тощую - „Привидение“, а маленькую немецкую студентку-химичку „Хорошенькая Кухарка“.
Сабина тоже любит прозвища: в дневнике и письмах друг-врач Юнг получает имя „Юнга“ - видимо, намек на то, что и ему самому еще нужно учиться, чтобы стать капитаном. Годы спустя в научной работе Юнг упомянет про „одну русскую пациентку, которая познакомила его со стихами Лермонтова“.
»Ах, если бы я была такой же умной, как мой Юнга! Черт! Так хочется узнать, получится ли из меня что-то. Глупо, что я не мужчина: у них все получается легче. И без стыда, потому что вся жизнь под них подстроена», - пишет она в дневнике.
По моде нигилистов девушка ходит по улице с непокрытыми волосами и в дырявых ботинках. Ее «Юнга», увидев это, ужасно рассердился, а когда Сабина соврала, что ей не хватает денег, пытался вручить ей хотя бы десять франков на покупку шляпки и починку обуви.
Сабина пишет диссертацию на тему «О психологическом содержании одного случая шизофрении» - научный руководитель ее Карл Юнг, и мечется в «безумном жаре» любви к своему доктору.
«Ведь я люблю его, несмотря ни на что. Вся моя работа пронизана этой любовью. Я люблю его и одновременно ненавижу, потому что он мне не принадлежит», - пишет она в дневнике.
В эту эпоху Юнг борется со слухами, готовыми разрушить его семейную жизнь и карьеру. Подает в отставку с врачебного поста в клинике. Пишет Фрейду, с которым он уже несколько лет регулярно обсуждал лечение своей «русской пациентки-истерички», признаваясь, что, кажется, зашел в этом лечении слишком далеко и стал жертвой шантажа. Наконец, умоляет Сабину понять его и говорит, что им лучше расстаться.
По прошествии некоторого времени любвеобильный Юнг (чья рассудительная жена всю жизнь боролась с соперницами) в новом письме Сабине убеждает ее, что та ему очень дорога, называет себя владельцем колье из прекрасных жемчужин, которое украшает бесценный медальон - Сабина Шпильрейн.
Заявляет, что в их отношениях должна начаться новая эра, «только нужно быть выше того, чтобы вновь друг в друга влюбиться». И обижается, что та не хочет показывать ему свою диссертацию. Сабина в сомнениях - стоит ли им видеться? К тому же ее терзают подозрения, что «Юнга» присвоил некоторые ее научные идеи о противоречивости сексуальности… Повзрослев благодаря своей любви, не прекратив любить, она научилась анализировать чувства в поисках истинной мотивации желаний, что толкают людей в объятия друг к другу.
«Шпильрейн - та персона, о которой я Вам писал… Она, конечно же, систематически вынашивала планы моего обольщения, что я считал несвоевременным. Теперь она ищет мести» (из письма Юнга Фрейду 4 июня 1909 г.).
В 1911 году Сабина Шпильрейн стала первой женщиной Европы, получившей степень доктора медицины за научную работу в области психологии. В дальнейшем она была признана мировым психоаналитическим сообществом в качестве одного из первых российских психоаналитиков.
Вскоре Сабина лично познакомилась с доктором Фрейдом, с которым переписывалась с 1909 года, и была принята в Венское психоаналитическое общество. Доктора обменялись шпильками: Шпильрейн сказала, что Фрейд «вовсе не такой злой, каким она себе его представляла», а тот нашел, что новая коллега «довольно мила».
Лозанна и Женева
Зимой 1911-1912 года она ездила в Россию, читала доклады о психоанализе в Ростове-на-Дону. А 1 июня 1912 года доктор Шпильрейн, утратившая значительную часть своих романтических иллюзий, вышла замуж за российского врача Павла (Файвела) Шефтеля, с которым познакомилась в Вене. Брак их был зарегистрирован в синагоге Ростова-на-Дону. 17 декабря 1913 года, уже в Берлине, у нее родилась девочка, которой дали имя Ирма Рената.
Но отношения с мужем не сложились, тот в досаде покинул семью, когда Ренате исполнился год, и вернулся в Россию. Сабина Шпильрейн-Шефтель поселилась в Лозанне, где прожила несколько лет, снимая большую светлую квартиру с паркетом и балконом на Avenue Solange, 4.
Она трудится в «Прибежище для слепых», клинике для лишившихся зрения и страдающих от психических болезней, а потом даже какое-то время работает хирургом. Одновременно ездила на конгрессы, работала в различных немецких, швейцарских и австрийских медицинских центрах: психиатрической клинике у Э. Блейлера, где когда-то лечилась сама, в психоневрологической клинике К. Бонхэфера в Берлине, занималась психоанализом у К. Юнга в Цюрихе и З. Фрейда в Вене, исследовала мифологию и теорию искусства в Мюнхене.
Через пять лет Шпильрейн перебирается в Женеву, где снимает комнату на Rue Saint Léger, 2 у мадам Род. Работает врачом-педологом в лаборатории знаменитого швейцарского психиатра Эдуарда Клапареда и преподает в возглавляемом им Институте Жана-Жака Руссо.
Интересно, как ответили бы вы на экспериментальный вопрос, который Шпильрейн задала зимой 1922 года студентам Института Руссо в Женеве? «Представьте себе, что у Вас появилась возможность задать три вопроса Богу, судьбе или еще чему-то, что выше нас. Причем Вы совершенно точно знаете, что сможете получить ответ на свой вопрос. Можно спрашивать обо всем, что хотите, как о посюстороннем, так и потустороннем. Можно задавать любые вопросы. Но постарайтесь ограничиться тремя вопросами, которые больше всего Вас волнуют».
Подводя результаты эксперимента, Шпильрейн отметила, что, когда человек задает Богу вопросы спонтанно, то его в первую очередь интересует собственная личность и судьба. А обдуманные вопросы становятся более широкими и менее эгоцентричными… Как видим, не все в этом мире сводится к сексу.
…1917 год, революция - у семьи Шпильрейн в России конфискуют имущество. Родители больше не могут высылать денег, а, несмотря на научные заслуги, в бытовой жизни Сабина Шпильрейн осталась беспомощной и плохо организованной женщиной. Она зарабатывает мало, копить не умеет, зато много тратит на лечение дочери.
Рената - такая же хрупкая и болезненная, как ее мать в детстве, она проводит много времени в медицинском санатории под Лозанной. Сабина музицирует с дочерью, ведет дневник развития девочки, живя раздельно с мужем, поддерживает с ним связь в письмах, высылает фотографии Ренаты.
Несмотря на обширную переписку, в личной жизни Сабина была закрытой, обидчивой, нередко впадала в депрессии. Не умела принять нужное решение в требуемый момент: в письме Юнгу из Женевы от 6 января 1918 года восклицала, используя цитату: «Wer die Wahl hat - hat die Qual» - «Выбор - это душевное страдание!».
Юнг в своих письмах неизменно обращался к ней: «Дорогая госпожа Доктор», она отвечала «Дорогой господин Доктор». Чтобы компенсировать свою нерешительность, Шпильрейн совершала опрометчивые поступки: ее мать считала, что брак с Павлом Шефтелем стал одной из таких внезапных идей Сабины. А сам Шефтель в одном из писем к жене в Женеву упрекал ее за то, что та не едет к нему в Ростов, и горько сожалел, что Ренате, дочери двух образованных людей, врачей, приходится расти в бедности.
Уже много лет вся семья умоляет ее вернуться в Россию, чтобы жить вместе. Наконец, в 1922 году, после смерти Евы Шпильрейн, когда получившие образование в Европе братья Ян и Исаак давно уже трудились в Москве, а брат Эмиль оканчивал университет в Ростове-на-Дону, Сабина решается на переезд.
Россия, 20 лет забвения
Фрейд дал Шпильрейн свое научное благословение на возвращение в Москву, где та должна была «заниматься серьезной работой, распространяя психоанализ в новой России». Наивные знатоки человеческих душ… Ни один психоаналитик и в страшном сне не мог представить будущее, ожидающее эту профессию несколько лет спустя, при Сталине! В советской стране у людей не могло быть душевных расстройств, этого пережитка буржуазии…
В 1923 году Шпильрейн устраивается на работу в Москве в Государственный психоаналитический институт, читает лекции, работает с беспризорными детьми как психолог. Вновь бытовая неустроенность, ревность коллег, которые понимают, что по уровню психоаналитической квалификации ей здесь равных нет.
Пока Сабина трудилась в Москве, у ее мужа в Ростове-на-Дону появилась другая женщина, Ольга Сниткова, а в 1924 году родилась внебрачная дочь Нина.
Шпильрейн ринулась в Ростов в надежде наладить семейную жизнь. И вовремя: молодая советская власть начала наступление на психоанализ - указ Совета народных комиссаров за подписью Н. Семашко в 1925 году ликвидировал Государственный психоаналитический институт.
Сабина Шпильрейн-Шефтель исчезла из мировой научной жизни. В 1926 году она родила вторую дочь, Еву. Та унаследовала музыкальность матери, играла на скрипке, услышав ее, Давид Ойстрах предсказал девочке большое будущее. Рената, повзрослев, училась в Москве в консерватории.
Сабина работала врачом в поликлинике и в школе на полставки, еле сводила концы с концами. В 1930 году в европейском психоаналитическом журнале «Имаго» была опубликована ее последняя научная работа - о детских рисунках, выполненных с закрытыми и открытыми глазами.
В Ростове вспоминали, что ей достаточно было погладить человека по голове и поговорить с ним, как у того исчезала жестокая головная боль. А ее племянница рассказывала, как во время одного из визитов в Москву Шпильрейн говорила брату, что, если бы в свое время ей разрешили, она бы смогла вылечить Ленина…
В 1935-38 годах братья Шпильрейн были репрессированы и расстреляны. Ее саму сталинская машина не тронула, но в 1937 году от сердечного приступа скончался Павел Шефтель. После смерти мужа, которую она тяжело переживала, Сабина связалась с Ольгой Снитковой и предложила ей познакомить дочерей. Та категорически отказалась.
Тогда в одну из ледяных зим Сабина отправится к Ольге в Краснодар, чтобы сказать: «Мой муж всю свою жизнь любил только Вас». Женщины помирятся и перед лицом сталинских репрессий договорятся, что, если арестуют Сабину, то Ольга возьмет к себе ее дочерей, а если Ольгу - то Сабина воспитает Нину. На случай, если власти попытаются забрать детей в детский дом, женщины придумали, как спрятать девочек, чтобы те росли вместе.
Какой же тщетой и прахом вся наука, любой психоанализ, оказывается перед лицом жизни… Впоследствии Нина Сниткова, жившая в Ленинграде, станет самым ценным собеседником для российских биографов Сабины и бережно сохранит память доктора Шпильрейн.
Подвел Шпильрейн ее многолетний опыт жизни в Европе: она просто не верила тому, что говорили о нацистах. Когда Ростов-на-Дону оккупировали германские войска, отказалась вместе с дочерьми покидать город. Предполагается, что Сабина, Рената и Ева были расстреляны 11 августа 1942 года вместе с 15 тысячами евреев в Змиевской балке.
В Ростове-на-Дону на доме № 83 по улице Пушкинской установлена посмертная доска с надписью: «В этом доме жила знаменитая ученица К. Г. Юнга и З. Фрейда, психоаналитик Сабина Шпильрейн. 1885-1942гг.» В ее память на месте расстрела посадили дуб, как она и грезила в швейцарском юношеском завещании.
Посмертная жизнь
В мире западной психотерапии большую часть 20 века Сабина Шпильрейн оставалась лишь одной из постраничных сносок в книге Зигмунда Фрейда «По ту сторону принципа удовольствия», причем читатели часто даже не подозревали, что речь идет о женщине. Личная переписка Юнга, в которой Шпильрейн занимала значительное место, не публиковалась.
В 1977 году в Женеве был обнаружен дневник Сабины Шпильрейн, который та вела с 1909 по 1912 годы. Перед отъездом в Советский Союз она оставила свой личный архив - большой чемодан со статьями, письмами к ней Фрейда и Юнга, перепиской с родителями и близкими друзьями - знаменитому швейцарскому психологу Эдуарду Клапареду (в Женеве его именем названа площадь). Клапаред в архив не заглядывал, часть документов сохранил его зять, профессор неврологии Жорж де Морсье, а часть записей Шпильрейн пролежала забытыми в подвале Института Руссо несколько десятилетий. Во время ремонта ящик открыли строители, выпустив на свет Музу.
В 1980-90 годах Сабина Шпильрейн стала героиней нескольких литературных произведений, театральных постановок, документальных и художественных фильмов, а также массы научных конференций. Женщине, чей портрет даже нельзя толком разглядеть на расплывшейся детской фотографии, были посвящены:
Книга итальянского психоаналитика Альдо Каротенуто «Секретная симметрия. Сабина Шпильрейн между Фрейдом и Юнгом»;
Статья психоаналитика Бруно Беттельгейма «Скандал в психоаналитическом семействе», а следом за ней целая серии других статей, опубликованных в странах Европы и Америки;
Спектакль «Излечение словом», поставленный в Лондонском королевском национальном театре в 2002 году по пьесе известного английского драматурга и режиссера Кристофера Хэмптона;
Несколько кинокартин: шведская, режиссера Элизабет Мартон, «Меня звали Сабина Шпильрейн»; итальянская, режиссера Роберто Фаенза, «Сабина» (2002).
Наконец, совсем недавно появилась картина Дэвида Кроненеберга «Опасный метод». Премьера состоялась 2 сентября 2011 года на 68-м Венецианском кинофестивале, а в Швейцарии картина была впервые показана на Международном кинофестивале в Цюрихе, также в прошлом сентябре.
17 августа 1904 года в пол-одиннадцатого утра в швейцарскую клинику Бург-Хёльцли поступила восемнадцатилетняя пациентка из Ростова-на-Дону - Сабина Шпильрейн. Лечащим врачом девушки назначили восходящую звезду клиники, молодого психиатра Карла Густава Юнга. Так началась одна из самых известных и скандальных историй, связанных с зарождением психоанализа.
Шейвэ Шпильрейн (впоследствии Сабина Николаевна) родилась в Ростове-на-Дону в очень состоятельной семье. Её отцом был ученый, купец Первой гильдии Нафтулий Мойшевич (Николай Аркадьевич) Шпильрейн. Мать – Ева Шпильрейн, в девичестве Люблинская окончила университет и получила профессию стоматолога. Оба деда Сабины были раввинами, причем дед по материнской линии, ребе Мордехай Люблинский из Екатеринослава, считался почти легендарным человеком, потому что смог предсказать день собственной смерти.Сабина была старшим ребенком, за ней родились сыновья Ян, Исаак и Эмиль, а потом младшая Эмилия, Милочка.
Отношения между родителями были сложными, но детей они воспитывали единодушно и строго, прилагая много усилий для их развития – нанимали нянь, домашних учителей, обучали музыке, к которой у Сабины было истинное призвание. В разные дни недели в семье говорили на разных языках – русском, английском, французском и немецком.
В 1904 году Сабина, исключительно талантливая девочка, окончила с золотой медалью Екатерининскую женскую гимназию в Ростове-на-Дону. Перед ней открывалось два пути: выйти замуж или продолжить обучение в университете. Но планы спутало нервное расстройство.
Психическое расстройство возникло у девушки не на пустом месте. Как стало известно из записей Юнга, её мать была настоящим шопоголиком – одержимо скупала все, что попадалось ей на глаза, а потом панически боялась, что её траты обнаружит муж. А ещё она постоянно конкурировала со старшей дочерью за любое мужское внимание, пресекая все попытки подростка кокетничать, флиртовать или любым другим образом выражать свою пробуждающуюся сексуальность.
Отец Сабины был человеком с исключительно тяжелым характером. Он непрерывно пребывал в депрессии, изматывал близких разговорами о самоубийстве и нещадно порол старшую дочь за мельчайшие провинности. Из-за удушливой атмосферы внутри семьи, эти моменты телесного наказания наедине с отцом стали для подростка пиком сексуального возбуждения и вскоре вылились в появление невроза.
К 18 годам Шпильрейн страдала множественными тиками, не выносила прикосновений, при любой попытке мужчин заговорить с ней только дерзко высовывала в ответ язык и часто впадала в неконтролируемые истерики.
К тому времени Густав Юнг, молодой швейцарский доктор, всерьез увлекся новым методом своего старшего австрийского коллеги Зигмунда Фрейда - так называемой разговорной терапией, ставшей впоследствии новым ответвлением психиатрии - психоанализом.
Он начал переписку с Фрейдом, которая положила начало их продуктивной, но недолговечной дружбы, а молодая еврейка стала первой пациенткой, на которой Юнг опробовал методику австрийского коллеги.
С помощью психоанализа Шпильрейн удалось полностью излечить всего лишь за год, и уже в следующую осень талантливая девушка смогла поступить в Цюрихский университет на медицинское отделение.
Карл Юнг в США, 1910 год // Library of Congress
Правда, по мере исцеления возник один побочный эффект, и вину Юнг спешил возложить на Сабину: «В ходе лечения моей пациентке не повезло в меня влюбиться», - писал он в одном из писем Фрейду.
Однако это чувство совсем не было односторонним, и вскоре у Юнга и Шпильрейн завязался бурный роман. Как бы позднее ни пытался Юнг оправдать себя тем, что был с Сабиной, «исключительно боясь, что иначе её болезнь вернется», его нежные письма к ней говорят об обратном. Когда в 1908 году девушка вернулась на летние каникулы на родину в Ростов, Юнг писал ей: «Никогда я не осознавал так ясно, как теперь, насколько я к тебе привязан».
У Юнга, однако, были все причины не афишировать их отношения - на тот момент он был женат и растил с супругой Эммой двоих детей. Более того, весь беззаботный и, пожалуй, сибаритский уклад жизни психоаналитика проистекал из большого состояния, наследницей которого была Эмма.
Скрывать отношения на стороне становилось все сложнее - Шпильрейн и Юнга видели гуляющими под руку в цюрихских парках, по городу поползли слухи. Вскоре мать девушки получила анонимное письмо, которое заставило госпожу Шпильрейн писать Юнгу с просьбой не «разрушать жизнь» девушки, которую он же и спас.
Его ответ на это письмо был удивительно резким - в его понимании мать Шпильрейн должна была смириться с великой вероятностью того, что между мужчиной и девушкой могут завязаться иного рода отношения после продолжительной дружбы. И этому не надо препятствовать. Правда, общение с любовницей он временно прекратил.
После скандала, который устроила ей мать, Шпильрейн пыталась связаться с Юнгом, но он на ее письма не отвечал. Тогда девушка решается написать письмо Зигмунду Фрейду. Она знала, что ее врач и любовник описывал её случай в своей корреспонденции к знаменитому австрийцу.
Получив от Шпильрейн письмо с просьбой о личной встрече, Фрейд поинтересовался у Юнга, кто эта девушка и что же происходит. Молодой врач, испугавшись, что роман с пациенткой может серьезно навредить его репутации в научных кругах, быстро отрекся от своих чувств. В объяснительном письме к Фрейду он дошел до того, что обвинил Шпильрейн в коварном его соблазнении с целью создать скандальную ситуацию.
Тем не менее Фрейд ответил Шпильрейн и захотел узнать её версию происходящего. В откровенном письме девушка описала свои отношения с Юнгом в деталях. Фрейд не мог не заметить, как умело и талантливо Шпильрейн анализирует себя и своего бывшего врача.
Фрейд дал ей совет: поскорее избавиться от чувств к своему бывшему лечащему врачу и начал многолетнюю переписку с Сабиной, но уже не как с больной женщиной, а как с коллегой.
Через пару месяцев обсуждения романа Юнга и Шпильрейн слухи в обществе поутихли, а сами тайные отношения вышли на новый виток и продлились еще несколько лет. Юнг не мог выбросить Шпильрейн из своей жизни, а она нашла в себе силы его простить.
Тем временем научная карьера Шпильрейн продолжала развиваться. Талантливая женщина с необычайно острым умом, она стала одной из женщин-пионеров психоанализа. И чем дальше Шпильрейн самостоятельно продвигалась в своих научных изысканиях, тем более напряженным становились их отношения с Юнгом.
В своей научной переписке любовники в деталях обсуждали новые теории. К тому времени взаимная симпатия Юнга и Фрейда заметно охладела. Они становились все более подозрительны и ревнивы насчет открытий друг друга, и эта параноидальность распространилась и на восприятие Юнгом работ Шпильрейн.
Прочтя университетскую диссертацию Шпильрейн о шизофрении, Юнг заявил, что многие идеи позаимствованы из его работ. А после знакомства с её следующей крупной работой на тему тяги человека к самоуничтожению, он и вовсе обвинил её в плагиате.
После этого в ответном письме Шпильрейн взорвалась: «Перестань расстраивать сам себя без всякого повода!» Юнг поспешил заверить её, что был слишком резок и, возможно, невнимателен, когда читал работу, и взял свои обвинения обратно.
Профессиональной трагедией Сабины Шпильрейн стало то, что она оказалась пешкой в сложных отношениях двух блестящих ученых. Ни один из них не мог воспринимать её талантливые труды всерьез.
Они не могли преодолеть предубеждение против того, что она была женщиной и бывшей пациенткой. Между собой в переписке они покровительственно называли её «маленькой девочкой» и «маленькой исследовательницей», не желая ставить на одну ступень с собой.
Так, Шпильрейн послала свою работу о тяге к уничтожению и Фрейду. Поначалу он совсем не оценил ее открытия и посчитал глупой «детской» придумкой. Но через восемь лет после этой работы он опубликовал свою знаменитую книгу «По ту сторону принципа удовольствия», основной предмет которой - «влечение к смерти» (часть фрейдовской пары Эрос-Танатос) - целиком и полностью основан на наблюдениях Шпильрейн. Правда, стоит отдать ученому должное, он по достоинству отметил вклад Шпильрейн в примечании к книге.
По мере того как отношения Фрейда и Юнга ухудшались, оба ученых начали вымещать на Сабине свое недовольство друг другом. Фрейд отпускал саркастические замечания о ее привязанности к «германскому герою», а Юнг упражнялся в остроумии насчет её «фрейдистских» тезисов. Принижая заслуги Шпильрейн, они пытались тем самым унизить друг друга.
В попытке убежать из этого утомительного замкнутого круга и порвать болезненную связь с Юнгом Шпильрейн выходит замуж за русского доктора Павла Шефтеля, и в 1913 году у них рождается дочка. На протяжении следующего десятилетия она перемещается по всей Европе - работает психоаналитиком в Институте Жан-Жака Руссо в Женеве и даже открывает центр детской психологии в послереволюционной Москве.
В 1924 году она с мужем переезжает в родной Ростов-на-Дону, у них рождается второй ребенок.
Последние годы стали самыми тяжёлыми. В 1937 году арестованы и расстреляны все её три брата. Сабину не репрессировали только потому, что она вела скромный образ жизни, в отличие от братьев, которые стали известными научными фигурами в стране. В этом же году умирает муж, год спустя она хоронит отца. Из всей своей большой семьи она остаётся одна.
Когда началась война и фашисты стремительно приближались к Ростову, старая еврейка с двумя молодыми дочками даже не пытались прятаться! Её подвёл многолетний опыт жизни в Европе – Сабина не верила, что от нации, которая дала миру Гёте, может исходить зло. Информацию об уничтожении нацистами евреев она считала ещё одной ложью большевистской пропаганды.
В августе 1942 года Сабину с двумя детьми, как и тысячи других ростовчан, расстреляли фашисты в Змиевской балке.
Юнг же, потеряв связь с Шпильрейн в реальной жизни, обессмертил её в своих работах. В его знаменитой теории архетипов существует два вида человеческой души, нашего внутреннего «Я» - анимус и анима. Ученый связывал анимус с мужским началом, жестким, принципиальным и направленным на принятие направленных во внешний мир решений. Анима же характеризовалась им как эмоциональная, зависимая от настроения и направленная вовнутрь часть души. Юнг придавал этой части внутреннего «Я» как опасные, так и вдохновляющие свойства. Он писал, что качества анимы он однажды встретил в «женщине… пациентке, талантливой психопатке, которая стала неотъемлемой частью моего сознания». Так, покинув жизнь ученого, Сабина Шпильрейн навсегда стала частью его души.
Трактовать этот сложный роман можно по-разному. В книгах одних биографов симпатия стоит на стороне Шпильрейн, в других - на стороне Юнга. К сожалению, вплоть до 1977 года, когда рукописи работ Шпильрейн были обнаружены в архивах швейцарского университета, она была известна широкой общественности только как скандальная любовница Юнга и героиня переписки между двумя светилами психоанализа.
Начиная с 1980 годов рукописи и работы Шпильрейн начали переиздавать, а её вклад в развитие психоанализа был признан международным научным сообществом. Столетие спустя психоаналитическая любовная история, известная нам по трехсторонней переписке, обрела новую жизнь в нескольких художественных и документальных фильмах. Фильм «Меня звали Сабина Шпильрейн» (2002) - самый достоверный фильм-репродукция о ней, а «Опасный метод» Дэвида Кроненберга о любовных отношениях Сабины и Юнга – самый популярный и самый недостоверный.
Когда она была подростком, у нее сложились непростые отношения с отцом («любимым с болью»), занимавшимся рукоприкладством, происходили стычки с матерью, проявился ранний устойчивый интерес к сексуальным проблемам и влюбленность в учителя истории и в дядю-врача. Наряду с классическими языками, изучавшимися в гимназии, Сабина и ее братья в определенные дни недели, по расписанию, составленному отцом, говорили только на немецком, французском и английском языках (отец владел ими, помимо еврейского, русского и польского языков). Любые нарушения влекли за собой наказания, порой жестокие. Поэтому уже в юности дети свободно владели этими языками. Очень интересны воспоминания Сабины Шпильрейн о прадедушке, дедушке, а также о своих родителях, которые цитирует Цви Лотан (с. 57-60)15.
В первом полугодии 1896/97 учебного года Сабина и старший из ее братьев (Ян) учились в музыкальных классах при Ростовском на Дону отделении Русского музыкального общества (по классу игры на фортепиано А.С. Филоновой). Очевидно, они могли начать учиться в этих классах лишь в 1895/96 году, когда они были учреждены (до этого – Сабина находилась в Варшаве в Фребелевском детском саду). Остается неясным, почему Сабина и ее брат одновременно прервали учебу в конце 1896 г.
Наверняка Сабина Шпильрейн была знакома с окончившими ту же ростовскую гимназию, что и она, но немного раньше Софьей Борисовной Бричкиной (1883-1967), ставшей секретарем-протоколистом Политбюро ЦК РКП (б), и Ниной Семеновной Маршак (1884 – 1938), вышедшей замуж за А.И. Рыкова, председателя Совнаркома СССР и члена Политбюро ЦК ВКП(б).
Обе они были активными членами Южно-Русской группы учащихся средних школ (революционная молодежная организация, действовавшая под руководством Донкома РСДРП в 1902-1904 гг.). Недавно обнаружилось, что в списке организационных адресов (по ним рассылались прокламации и революционная литература членам ЮРГУ) ростовского «центрального комитета ЮРГУ» (список доставлен начальнику Донского охранного отделения 27.05.1903 г. под № 449) значится гимназистка 7 класса ростовской женской гимназии Сабина Шпильрейн (ул. Пушкинская, собственный дом). Конкретные сведения об участии С. Шпильрейн в деятельности ЮРГУ не сохранились, но вряд ли оно было заметным.
К окончанию в 1903 г. с золотой медалью Екатерининской гимназии в Ростове-на-Дону (уже тогда она осознала, что хочет изучать медицину) у Сабины обнаружилось психическое расстройство, отчасти спровоцированное смертью от брюшного тифа 10 октября 1901 г. 6-летней сестры Эмилии, которую она любила «больше всего на свете». В апреле 1904 г. мать отвезла Сабину, у которой проявления болезни усиливались, для лечения в Швейцарию. Она пробыла месяц в санатории д-ра Геллера в Интерлакене, но без положительного эффекта.
Далее лечение проходило с 17 августа 1904 по 1 июня 1905 г. в клинике Бургхёльцли (под Женевой) проф. Евгения Блейлера, основоположника современной психиатрии. Лечащим врачом был работавший с 1900 г. К.Г. Юнг (1875-1961), старший врач, а впоследствии заместитель главного врача, ставший в 1913 г. создателем аналитической психологии. Им у нее была установлена психотическая истерия (развивалась с 16 лет), проявлявшаяся в ночных страхах, галлюцинации, истерических припадках, депрессии и др.
Для ее лечения К. Юнг впервые в своей практике применил эксперименты с методом психоанализа, разработанного проф. З. Фрейдом (1856 – 1939). К. Юнг познакомился с работой З. Фрейда «Толкование сновидений» по рекомендации Е. Блейлера вскоре после поступления в клинику.
У супругов были глубокие чувства, несмотря на вспыльчивость и странности П.Н. Шефтеля, которые воспринимались окружающими как душевная болезнь. После смерти мужа Сабина Николаевна бережно сохраняла все бумаги на его столе в том порядке, в каком он их оставил. По воспоминаниям подруг Евы (ее одногодки из соседних домов), супруги жили в достатке, имея приходящую домработницу. Приятельница Сабины Николаевны учила по воскресеньям Еву и ее подруг языкам, музыке, танцам, живописи. Как вспоминала дочь Шефтеля Нина, в квартире было много трудов психоаналитических обществ на немецком и французском языках.
Последняя известная опубликованная статья С.Н. Шпильрейн (так она себя назвала в ней, в отличие от предшествующих работ) «Детские рисунки с открытыми и закрытыми глазами» с подзаголовком «исследования о подпороговых кинэстетических представлениях» (1931 г.) представляла доклад в Научно-Педологическом обществе при Северо-Кавказском университете зимой (ноябрь-декабрь) 1928 г. Эта работа, посвященная ее отцу, была переведена им с русского на немецкий язык (видимо, впервые ее статья была изложена по-немецки другим человеком).
После 1923 г. она опубликовала четыре статьи, преимущественно за рубежом, только одну на русском языке (1929 г.). Последняя представляла изложение (или полный текст) большого выступления С.Н. Шпильрейн-Шефтель в прениях при обсуждении доклада Г.А. Скальковского «Теория гомофункции и методики гомофункционального перевоспитания личности», сделанного 13 мая 1929 г. на 1-м совещании психиатров и невропатологов Северо-Кавказского края (11-13 мая 1929 г.). Доклады С.Н. Шпильрейн-Шефтель в 1927-1929 гг. (частично опубликованные) позволяют зафиксировать ранее неизвестный последний пик ее творческой активности. Последующие ее произведения, по-видимому, писались «в стол».
По воспоминаниям подруг Евы, они часто рисовали по просьбе Сабины Николаевны, которая подолгу рассматривала их рисунки. Возможно, они могли послужить материалом для продолжения ее последней статьи о детских рисунках, выполненных с открытыми и закрытыми глазами. В 1931 г. она приняла участие в 7 Международной психотехнической конференции в Москве, организованной ее братом Исааком. Она работала педологом в школе, а после разгрома в 1936 г. в СССР педологии (к счастью, не сопровождавшейся массовыми репрессиями) – школьным врачом на полставки (но лишилась возможности публиковать результаты своих исследований в области психоанализа и педологии).
С 1933 г. С. Либкнехт жила в Москве и, наверняка, поддерживала отношения с семьей своей сестры Сильвии (жены Я. Шпильрейна), а может быть и с С.Н. Шпильрейн-Шефтель, изредка бывавшей в Москве. В январе 1935 г. был арестован в Москве брат Сабины Николаевны Исаак, попавший в ссылку (как и его жена в 1937 г.), а затем в лагерь (постановлением ОСО НКВД СССР 20 марта 1935 г. был приговорен по ст. 58 – 10 УК РСФСР к пяти годам исправительно-трудовых лагерей за публикацию книги «Язык красноармейца» (1928) по заданию ПУР РККА). Срок отбывал в Области Коми и Караганде (26 декабря 1937 г. был расстрелян).
Летом 1937 г. от инфаркта умер П.Н. Шефтель, ходили слухи, что он покончил жизнь самоубийством, опасаясь стать жертвой репрессий. 4 ноября 1937 г. был арестован ее младший брат Эмиль Шпильрайн (обвинен в участии в право-троцкистской террористической вредительско-диверсионной организации), расстрелянный 20 июня 1938 г., а в конце 1937 г. был арестован ее брат Ян, который вскоре погиб.
Если бы она в 1924 г. не уехала из Москвы, возможно, ее ожидала бы та же участь, что и работавшую с ней В.Ф. Шмидт, сгинувшую в 1937 г. Видимо, в связи с такой же возможностью для самой Сабины Николаевны (как человека, знакомого с «врагами народа», долго жившего за рубежом и имевшего там связи) она и мать Нины Павловны договорились через полгода после смерти П.Н. Шефтеля о совместной ответственности за 13-летнюю Нину и 11-летнюю Еву.
Ева была красивой девочкой с темными волнистыми волосами, внешне похожей на отца. Она училась в музыкальной школе им. Ипполитова-Иванова по классу скрипки. По оценке ее преподавателя М.А. Бородовского и профессиональных скрипачей, у нее были большие музыкальные способности. 24-летняя Рената (темноволосая кудрявая девушка, похожая на мать) жила в Москве, где училась в музыкальном училище при Московской консерватории по классу виолончели (судя по ее возрасту, она, по-видимому, одновременно работала).
После смерти отца 17 августа 1938 г. (сведения областного архива ЗАГС) Сабина Николаевна осталась без близких родственников. В последние годы своей жизни С.Н. Шпильрейн-Шефтель работала невропатологом (детским психиатром?), судя по воспоминаниям подруг Евы Шефтель, в платной поликлинике Дома ученых на ул. Энгельса (ныне Б. Садовой), 45. Единственной отрадой в ее жизни, помимо детей, осталось творчество, однако следы его после 1931 г. не сохранились.
Нина Павловна Снеткова, познакомившаяся с женой отца осенью 1937 г., вспоминала, что эта 52-летняя женщина была согбенной «старушкой» в старой черной юбке до земли и в ботинках на застежках «прощай, молодость» («так одевалась моя бабушка»). В памяти подруг Евы Сабина Николаевна также запечатлелась как некрасивая седовласая «старушка», худенькая, небольшого роста, носившая темные и длинные одежды, обычно сидевшая в уголке дивана и много писавшая, похожая на Р. Зеленую или Л. Ахеджакову. Она была непрактичной хозяйкой, поэтому подруги Евы не раз видели, как последняя покупала яйца и готовые котлеты, чтобы приготовить себе еду.
В 1941 г. С.Н. Шпильрейн-Шефтель отказалась эвакуироваться, не поверив в сообщения о немецких зверствах, хотя Нина и ее мать предлагали уехать с ними. Летом 1941 г. Рената приехала к матери (как она приезжала в предшествующие годы) и осталась с нею (поскольку училище было эвакуировано из Москвы), поступив на работу в ясли нянечкой.
В ноябре 1941 г. Ростов-на-Дону на неделю был оккупирован немецкими войсками, которые не успели приступить к реализации директив о массовом уничтожении евреев. Ходили слухи, что она пыталась предложить немецкой комендатуре свои услуги в качестве психоаналитика, однако они скорее всего ошибочны, если уже в 1928 г. она затруднялась в переводе с русского на немецкий. Во всяком случае, она не была включена в 1942 г. в состав еврейского Совета старейшин. Уже тогда в 1941 г. появились немецкие приказы (с угрозой расстрела за их нарушение) о регистрации всех «жидов» и об обязанности каждого еврея носить желтую шестиконечную звезду. Поэтому евреи города могли понять, что их ожидает. Подруга Евы М.С. Хачатурьянц вспоминает, что около одной из сгоревших квартир нашла метрическую выпись армянской девочки и предложила ее Еве, чтобы та могла спастись, выдав себя за армянку. Однако Ева и ее мать отказались.
В конце 1941 – начале 1942 годов в ростовской газете «Молот» были опубликованы свидетельства беженцев из оккупированных Киева и Таганрога о поголовном уничтожении там нацистами евреев. Однако эта информация не повлияла на отказ С.Н. Шпильрейн-Шефтель эвакуироваться.
В июле 1942 г. во время боев за Ростов-на-Дону и ожесточенных бомбардировок города сгорел дом, в котором жила семья С.Н. Шпильрейн-Шефтель (вряд ли мог сохраниться ее архив), и они перебрались в свободную квартиру, которых было тогда немало, где-то на ул. Книжной (ныне Серафимовича) близ Газетного переулка. Возможно, она находилась недалеко от сборного пункта евреев Андреевского района на углу Социалистической ул. и Газетного пер. (здание школы). Именно оттуда она с детьми пошла на смерть. 11 или 12 августа 1942 г. Сабина Шпильрейн и обе ее дочери были расстреляны вместе с многими тысячами ростовских евреев (по оценке автора более 30-32 тысяч) в Змиевской балке. Так трагически закончилась жизнь Сабины Шпильрейн, последняя треть которой была отравлена тоталитарным коммунистическим режимом, лишившим ее возможности творчески работать, «получая наслаждение».
Трагична была и судьба ее братьев, ставших жертвами незаконных политических репрессий второй половины тридцатых годов в СССР: Ян (1887-1938), электротехник, член-корреспондент АН СССР; Исаак (1891-1937), психолог, профессор, основавший и возглавивший Психотехническое общество СССР; Эмиль (1899 – 1938), биолог, доцент и декан биологического факультета Ростовского университета (все они реабилитированы).
Возможно ли получение новых данных о ростовском периоде жизни Сабины Шпильрейн-Шефтель. Можно предполагать, что какие-то сведения о ней находятся в воспоминаниях (если они сохранились) немалого числа тех психиатров и невропатологов, которые работали в Ростове-на-Дону во второй половине 20-х и первой половине 30-х годов, став известными профессорами. Следует иметь в виду, что на педагогическом факультете Северо-Кавказского госуниверситета имелся кабинет экспериментальной психологии и педологии (зав. И.И. Ягодинский), а при медицинском факультете университета находились Научно-Педологическое общество (при детской клинике) и Общество психиатров и невропатологов. В их архивах могут оказаться сведения о С.Н. Шпильрейн-Шефтель, которые следует искать. Попытки автора в этом отношении оказались безуспешными.
Какие-то сведения о ее деятельности могли найти отражение в мемуарах (если они велись) проф. А.И. Ющенко (1869-1936) – зав. кафедрой нервных и душевных болезней, позже психоневрологии Донского и Северо-Кавказского госуниверситетов, зав. психоневрологической клиникой и председателя Общества психиатров и невропатологов того же университета в 1920-1929 гг., и проф. М.Я. Серейского (1886-1957) – зав. кафедрой психиатрии (1930-1935 гг.) Северо-Кавказского, Азово-Черноморского и Ростовского мединститутов. Могли сохраниться воспоминания будущих профессоров А.Л. Альтмана (1896-1980), невропатолога Ростовской детской поликлиники, создавшего в 1965 г. в Перми первый в СССР Музей истории психиатрии, Х.И. Гаркави (1897-1958) и Э.М. Залкинда (1897-1948), которые были ординаторами и ассистентами кафедры нервных и душевных болезней, психоневрологической клиники Донского и Северо-Кавказского госуниверситетов, а также профессоров Н.М. Кроля (1889-1966), В.И. Аккермана (1890-1972) и П.И. Эмдина (1883-1959), которые работали в психиатрических учреждениях Ростова. Но сведения об их воспоминаниях пока не установлены.
Ю. Быкова указывала на то, что в 1995 г. в Ростов-на-Дону приезжали шведские журналисты и операторы, собиравшие материалы для телефильма о Сабине Шпильрейн. С этим сообщением коррелируется указание Л. Волошиновой, что «в 1995 г. из Бельгии (Швеции?-Е.М.) приезжала вторая дочь супругов Шпильрейн (ясно, что это не могла быть дочь Шпильрейнов, но кто-то мог выдавать себя за их дочь-Е.М.)…Вместе со своим спутником журналистом и сочувствующими жителями они обследовали чердак (при послевоенном ремонте крыша стала кровлей верхнего этажа, т.е. чердака не было-Е.М.) и подвалы и обнаружила письма…родителей». Такая находка кажется вероятной, но поражает отсутствие за прошедшие 10 лет каких-либо упоминаний о якобы найденных письмах родителей С. Шпильрейн.
По личному сообщению В.И. Овчаренко (отчасти и по его последней публикации) стало известно, что при разборке антресоли в московской квартире Веры Николаевны Соколовой в доме № 6 (кв. 1) в Малом Николопесковском переулке (ныне ул. Федотовой) было найдено большое количество писем Яна Шпильрейна (за 1904-1907 гг.) к хозяйке квартиры (работала санинспектором Дорпрофсожа Московско-Курской ж.д.). В.Н. Соколова, гимназическая подруга С.Н. Шпильрейн (на 1-2 года младше ее), была старшей дочерью известного ростовского архитектора (длительное время занимавшего должность городского архитектора) Николая Матвеевича Соколова (1859-1906), поселившегося в Ростове-на-Дону в 1886 г.
По словам А. Горшкова, ознакомившегося с архивом В.Н. Соколовой, она и ее младшая сестра Людмила (вместе с мужем Борисом Шталем в 20-е годы ХХ в. уехали в Латвию, затем в США) регулярно помогали с 1924 г. С.Н. Шпильрейн устраивать ее дела (трудоустройство?) в Ростове-на-Дону. В письмах Людмилы к Вере упоминается о пересылке денег для Сабины в посылках Красного Креста или просто в письмах Веры (в Ростове продолжали жить мать Веры Людмила Ивановна Соколова и самая младшая сестра Люся). Пока неясно содержание всего архива, находящегося у А. Горшкова, но анализ его – дело будущего. Возможны и другие подобные находки, которые позволят больше узнать о ростовском периоде жизни С.Н. Шпильрейн-Шефтель.
Автор признателен М.А. Гонтмахеру, В.И. Николаеву, В.И. Овчаренко, С.Рихебехер, Т.М. Сис, Л.М. Сосниной, С.Л. Ульяницкому, М.С. Хачатурьянц и Э.Э. Шпильрайну, а также Обществу Зигмунда Фрейда (Вена) за предоставление ценной информации.
Евгений Вениаминович Мовшович
ИСТОЧНИКИ:
1. Cremerius J. Sabina Spielrein – ein fruhes Opfer der psychoanalytischen Berufspolitik//Forum der Psychoanalise, 1987, 3, S. 127-142.
2. Эткинд А.М. Чистая игра, или необыкновенная история Сабины Шпильрейн, рассказанная документами. Из жизни Зигмунда Фрейда, Карла Юнга и Сабины Шпильрейн //Звезда, 1992, № 7. С. 115 – 138.
3. Эткинд А.М. Эрос невозможного. История психоанализа в России. М.: Гнозис-Прогресс, 1993. 463 с. Овчаренко В.И. Судьба Сабины Шпильрейн //Российский психоаналитический вестник, 1992, №2. С. 64 – 69.
4. Овчаренко В.И. Сабина Шпильрейн: Под знаком деструкции (1994 г.) //Антология российского психоанализа. Т.2. М.: Флинта, 1999. С. 366 – 382.
5. Ванинг ван А. Работы одного из пионеров психоанализа – Сабины Шпильрейн //Вопросы психологии, 1995, №6. С. 66 – 78.
6. Быков Д. «Я также однажды была человеком. Меня звали Сабина Шпильрейн» //Комсомольская правда–на–Дону. «КП» в Ростове, 14.12.1996, № 50 (171). С. 13.
7. Быкова Ю. Сабина и «сабинянки» //Комсомольская правда–на–Дону. «КП» в Ростове, 28.02.1997, № 9 (182). С. 22.
8. Ульяницкий С.Л. Теория деструктивности и история жизни Сабины Шпильрейн //Психоаналитический вестник. Вып. 3. Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского университета, 1998. С. 429-438.
9. Волошинова Л.Ф. Доходный дом Евы Шпильрейн// Пушкинская улица. Судьбы улиц, площадей, зодчих. Ростов н/Д: Донской издательский дом, 1999. С. 40-47.
10. Мовшович Е.В. Известный психиатр Сабина Шпильрейн родилась в нашем городе //Шма (Ростов-на-Дону), 18.11-22.12.2000, № 3 (24). С. 7.
11. Медведев С. Любовь и смерть Сабины Шпильрейн //Газета Дона, 9.08.2001, № 32 (139). С. 19.
12. Гонтмахер М.А. Евреи на Донской земле. История. Факты. Биографии. Ростов-на-Дону: Ростиздат, 1999. С. 541-544.
13. Нолл Р. Аравийский Христос. Тайная жизнь Карла Юнга. М.: Рефл-бук, 1998. – 432 с.
14. Феррис П. Зигмунд Фрейд. Минск: ООО «Попурри», 2001. – 431 с.
15. Государственный архив Ростовской области (ГАРО), ф. 72, оп. 2, д. 17, л. 76.
16. Sabina Spielrein. Tagebuch einer heimlichen Symmetrie. Sabina Spielrein zwischen Jung und Freud. Herausgegeben von A. Carotenuto. Freiburg: Kore Verlag Traute Hensch. 1986 – 378 s.
17. Овчаренко В. И. Вехи жизни Сабины Шпильрейн//Сабина Шпильрейн: над временем и судьбой. Ростов-на-Дону: Мини Тайп, 2004. С. 30-55.
18. Цви Лотан. В защиту Сабины Шпильрейн//Сабина Шпильрейн: над временем и судьбой. Ростов-на-Дону: Мини Тайп, 2004. С. 56-73.
19. Мовшович Е.В. Трагическая судьба Сабины Шпильрейн//Сабина Шпильрейн: над временем и судьбой. Ростов-на-Дону: Мини Тайп, 2004. С. 73-82. Материалы международного междисциплинарного симпозиума памяти С.Н. Шпильрейн «Деструкция и интеграция на рубеже тысячелетий» (Ростов-на-Дону, 2004). Ч. 1. Ростов-на-Дону, 2004:
20. Василяускене Л. Женщины изобретают психоанализ: Сабина Шпильрейн между Зигмундом Фрейдом и Карлом Юнгом (с. 177-194)
21. Каротенуто А. Зигфрид: формирование символа (с. 142-147)
22. Мовшович Е.В. История трагической жизни Сабины Шпильрейн (с. 206-219)
23. Ульяницкий С.Л. Миф о рождении героя в индивидуальной мифологии жизни С.Н. Шпильрейн (с. 194-206)
24. Цви Лотан Нежная любовь и трансфер: неопубликованные письма К.Г. Юнга и Сабины Шпильрейн (с. 159-177)
25. Штефан И. Сабина Шпильрейн (1885-1941) - «предмет обмена» между Юнгом и Фрейдом (с. 148-159).
26. Государственный архив Ростовской области (ГАРО), ф. 72, оп. 2, д. 17. Л. 76.
27. ГАРО, ф. 72, оп. 2, д. 17. Л. 76. Алфавит иногородних евреев, проживающих в Ростове-на-Дону по закону 19 мая 1887 г. Ростов-на-Дону, 1894. Л. 383. По сохранившимся документам можно судить о вариациях в написании имени и отчества Н.А. Шпильрейна: в метрической книге родившихся евреев Ростова-на-Дону за 25.10.1885 г. указана Сабина – дочь варшавского мещанина Нафтель Мошковича Шпильрейн и его жены Евы Марковны; в «Алфавите» евреев Ростова-на-Дону (1894 г.) указан Нафтулий Мовшович (возможно, точнее Мошкович) Шпильрейн, поселившийся в Ростове-на-Дону в 1883 г.; в метрической книге родившихся евреев Ростова-на-Дону за 14.06.1887 г. указан Ян – сын варшавского купца 1 гильдии Нафталь Мошкович Шпильрейн и его жены Евы Марковны; в метрической книге умерших евреев Ростова-на-Дону за 10.10.1901 г. указана Эмилия – дочь варшавского жителя Нафтелева Шпильрейн; в метрической книге регистрации браков евреев Ростова-на-Дону за 1.06.1912 г. записан брак Сабины Нафтальевны Шпильрейн и Файвела Нотовича Шефтеля; в деловых русскоязычных документах отец С.Шпильрейн неизменно именовался Николаем Аркадьевичем.
28. ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 3089. ГАРО, ф. 72, оп. 1, д. 47, л. 29об; ф. Р-1185, оп. 1, д. 886, л. 40, 55-56 (личный листок ответственного работника Н.А. Шпильрейна, заполненный 17 октября 1924 г.); Архив Управления ФСБ по Ростовской области. Архивное дело №П-14492.
29. Весь Ростов-на-Дону на 1898, стб. 187. Отчет Ростовского на Дону отделения императорского Русского музыкального общества и состоящих при нем музыкальных классов за 1896/7 год. Ростов на Дону, 1897. С. 12.
30. Вся Донская область и Северный Кавказ на 1899, стб. 534. Опись недвижимых имуществ г. Ростова-на-Дону на 1903 г. С. 113.
31. Вся Донская область и Северный Кавказ на 1904 г. Вся Донская область и Северный Кавказ на 1907, стб. 315.
32. Вся Донская область и Северный Кавказ на 1912, стб. 168.
33. Весь Ростов и Нахичевань на Дону на 1913 г., стб. 468-469, 430, 473.
34. Весь Ростов и Нахичевань на Дону на 1914 г., стб. 245, 471, 473, 474, 478, 519, 526.
35. Архив Управления ФСБ по Ростовской области. Архивное дело №П-14492.
36. ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 3089.
37. Алфавит иногородних евреев, проживающих в Ростове-на-Дону по закону 19 мая 1887 г. Ростов-на-Дону, 1894, л. 383.
38. Плесков В.А. В годы боевой юности. Молодежь накануне первой революции. М.: Молодая гвардия, 1931. С. 237.
39. Лейбин В.М. Психоанализ, Юнг и Россия //Российский психоаналитический вестник, 1992, № 2. С. 53.
40. ГАРО, ф. 72, оп. 3, д. 37, л. 31об.
41. Вся Донская область и Северный Кавказ на 1907, стб. 315.
42. Белкин А.И., Литвинов А.В. К истории психоанализа в советской России//Российский психоаналитический вестник, 1992, № 2. С. 9-32.
43. ГАРО, ф. Р-1185, оп. 1, д. 886. Л. 55-56, 61.
59. Barbel Reetz. Die russische Patientin. Frankfurt am Main: Insel Verlag, 2006. – 330 s.
60. Сообщение зам. нач. Центрального архива ФСБ РФ Ю.Н. Титова от 14.12.2004, № 10/А-14-1415.
61. Антология российского психоанализа. Т. 2. М.: Флинта 1999. С. 647-657. Белкин А.И., Литвинов А.В. К истории…
62. Весь Ростов на Дону на 1925 г., стр. 150, 158.
63. Архив Управления ФСБ по Ростовской области. Архивное дело № П-14492.ГАРО, ф. Р-2561, оп. 1, д. 97. Л. 1, 2, 43.
64. ГАРО, ф. 72, оп. 1, д. 47, л. 29об.
65. Spielrein-Scheftel S. Einige kleine Mitteilungen aus dem Kinderleben//Ztschr. fur Psychoanalitische Padagogik (Wien), 1927, 2. S. 95-99 (В состав редакции входили приверженцы З.Фрейда, среди которых были М.Вульф и В.Шмидт из Москвы, П.Федерн, А.Фрейд и др.). «Бюллетень научных обществ и учреждений Северо-Кавказского края» (член редколлегии и ответственный секретарь д-р П.Н. Шефтель), 1928, № № 13, с. 2, 3; 14, с.1; 16/10, с. 1, 10.
66. Мовшович Е.В. Ростовчанка Сабина Шпильрейн – один из пионеров психоанализа//Валеология (Ростов-на-Дону), 2003, № 1. С. 69-73.
67. Spielrein S. Kinderzeichnungen bei offenen und geschlossenenAugen//Imago, 1931, XV1. S. 259-291.
68. Шпильрейн-Шефтель С.Н. К докладу д-ра Скальковского //Вопросы социальной психологии. Вып. 1. Труды 1-го совещания психиатров и невропатологов Северо-Кавказского края. Ростов н/Д: С.-К. крайздрав и С.-К. ассоциация научно-исслед. институтов, 1929. С. 95-97.
69. Степаненко П. Что происходит в Киеве//Молот, 17.12.1941, № 298. С. 2. Без автора. Под пятой Гитлера. Что происходит в Таганроге//Молот, 21.12.1941, № 302. С. 2. Ватин Вл. Что происходит в Таганроге. Рассказы жителей, вырвавшихся из фашистского ада//Молот, 29.01.1942, № 24. С. 2.
70. Сабине Рихебехер. Сабина Шпильрейн: «почти жестокая любовь к науке» (биография). Ростов н/Д: Феникс, 2007. 413 с.
Сабина Шпильрейн – одна из пионеров психоанализа, долгое время бывшая забытой ученица Юнга и Фрейда, ныне получила международное признание. Ее жизнь оказалась разделенной на три равные по продолжительности части. Первые 19 лет она прожила в России (Ростов-на-Дону и Варшава), последние – в СССР (преимущественно в Ростове-на-Дону). Между этими периодами она жила в Швейцарии, а также недолго в Германии и Австрии.
Последние десятилетия история трагической жизни и творчество Сабины Шпильрейн привлекают внимание как специалистов-психоаналитиков (российских и зарубежных), так и журналистов, краеведов, историков: Й. Кремериус, А.М. Эткинд, В.И. Овчаренко, А. Ван Ванинг, Д. Быков, Ю. Быкова, С.Л. Ульяницкий, Р. Нолл, П. Феррис, Л.Ф. Волошинова, М.А. Гонтмахер, Е.В. Мовшович, С.А. Медведев и др. К сожалению, все они допустили те или иные неточности.
Несмотря на кажущееся обилие таких работ, наиболее полным и ценным источником сведений о жизни и творчестве Сабины Шпильрейн остается монография римского профессора Альдо Каротенуто, в которой опубликованы ее дневники (1909-1912 гг.), переписка с К.Г. Юнгом, З. Фрейдом, а также их переписка между собой, характеризующая их отношение к ней. К сожалению, в этой замечательной работе также допущен ряд фактических неточностей. В последнее время появились работы, вносящие ряд существенных уточнений в представления о жизни и творчестве Сабины Шпильрейн. Из них обращает на себя внимание наиболее полное и яркое описание ее жизни на фоне политических и культурных событий в Западной Европе и СССР в историко-документальном романе «Русская пациентка» Б. Ритц.
Наконец, Сабине Рихебехер дала точное и очень полное изображение жизни Сабины Шпильрейн (с огромным ранее неизвестным документальным материалом), с доступным изложением ее оригинальных идей в сочетании с описанием ярких и драматических событий ее жизни, позволившее создать первую научную биографию героини (все же ее автору не хватило знания материалов по истории Донского края, особенно архивных). При этом показаны основные переломные моменты российской и западноевропейской истории и реконструирован социокультурный контекст становления психоанализа. Работа С. Рихебехер позволила внести многочисленные уточнения в мою публикацию (2006 г.).
Сабина Нафтуловна (Николаевна) Шпильрейн родилась в Ростове-на-Дону 25 октября (7 ноября) 1885 г. Отец – Нафта(е?)ль (Нафтулий) Мошкович или Мовшович (Николай Аркадьевич) Шпильрейн (1860 – 1938) – сын варшавского купца, энтомолог по образованию (с 1895 г.), крупный торговец (купец 2-й, позже 1-й гильдии), поселившийся в Ростове-на-Дону в 1883 г. Хотя он был, несомненно, состоятельным человеком, но явно не входил в число самых богатых и влиятельных евреев Ростова.
Мать Ева (дочь Екатеринославского раввина Марка Люблинского) (1863 – 1922) – зубной врач (вела регулярный прием больных дома с 1894 (1893?) вплоть до 1914 г., а возможно и позже), владелец дома с момента окончания его строительства в 1897 г. Собственный трехэтажный дом Е.М. Шпильрейн на ул. Пушкинской, 97 (ныне 83) был доходным, т. к. в нем сдавались квартиры в наем. До отъезда в Варшаву семья жила в арендованной квартире на ул. Никольской (ныне Социалистическая) на углу пер. Соборного. После возвращения из Варшавы – в пер. Николаевском (теперь Семашко), 10, до вселения в свой дом.
Детство Сабины прошло в семье, в которой царили строгие порядки, установленные отцом, стремившимся дать детям приличное образование (атмосфера в доме была пропитана науками, литературой и музыкой). В 1890 – 1895 гг. Сабина по настоянию отца находилась в Фребелевском детском саду в Варшаве (на родине отца), в котором овладела основами немецкого и французского языков.
Лечение было успешным, несмотря на стычки с медперсоналом и кокетливые демонстрации возможного суицида. Уже в апреле 1905 г. она была включена в списки студентов медицинской школы (отделения) университета Цюриха. По настоянию матери С. Шпильрейн, которая опасалась последствий влюбленности дочери в Юнга, последний попросил 25 сентября 1905 г. З. Фрейда продолжить лечение Сабины (при этом отметил влюбленность пациентки в него). Однако фрау Шпильрейн это письмо не передала, вероятно, из-за того, что в нем Юнг утверждал: «и отец, и мать являются истериками» (Р. Нолл, с. 134).
Во время лечения Сабина участвовала в ассоциативном и иных экспериментах в клинике, познакомилась с диссертацией К. Юнга (защищенной в 1902 г.). Поэтому во время учебы в Цюрихском университете в 1905-1911 гг. она глубоко интересовалась проблемами психотерапии, психоанализа и педологии. Уже в 1905 г. Сабина влюбилась в своего лечащего врача, она жаждала его любви и еврейско-арийского сына (вагнеровского героя-гения), которого хотела назвать Зигфридом. Историю ее болезни и лечения К. Юнг обсуждал в переписке с З. Фрейдом (она получила кличку «малышка») и в докладе на Первом Международном конгрессе по психиатрии и неврологии (Амстердам, 1907 г.).
Во время учебы Сабина Шпильрейн продолжала успешно проходить амбулаторно сеансы психоанализа у К. Юнга (1905 – 1909 гг.). В июне 1908 г. Юнг признался Сабине, что больше не хочет подавлять свое чувство к ней. По словам Р. Нолла, она была небольшой темноволосой еврейкой, которая «просто искрилась, была чрезвычайно чувствительна и сексуально привлекательна. Она была глубоко влюблена в Юнга и ее не заботило то, что у него есть жена», «их объединяла любовь к музыке Рихарда Вагнера». Они вступили в любовные отношения.
По словам П. Ферриса, произошло физическое столкновение, «когда она держала в окровавленной руке нож. Возможно, это произошло в кабинете Юнга в «Бургхёльцли». Она выбежала к коллегам-женщинам с криком: «Это не моя кровь, а его!» Цви Лотан, цитируя письмо С. Шпильрейн к З. Фрейду от 12 июня 1909 г. об этом случае, указывает, что следы крови на ее руках сослуживцы заметили в трамвае, в котором они возвращались домой. Вероятно, этот случай ускорил уход Юнга из клиники в конце марта 1909 г.
В скандал оказались вовлечены их друзья, коллеги и ее родители, морально поддержавшие ее. Эта трагедия еще долго причиняла ей мучения. В мае 1909 г. в связи со сложившейся обстановкой она вступила в переписку с всемирно известным психологом и психиатром З. Фрейдом, продолжавшуюся вплоть до 1923 г. После произошедшего скандала Юнг открыто заявил своим сторонникам и пациентам, что является приверженцем полигамии. С 1910 г. его пациенткой (затем ассистенткой), а с 1911 г. свыше 40 лет любовницей (помимо непродолжительных связей с другими женщинами) стала Антония (Тони) Вольф.
В том же 1909 г. С. Шпильрейн восстановила отношения с К. Юнгом, который остался научным руководителем ее диссертации «О психологическом содержании одного случая шизофрении», успешно защищенной (в конце 1910 г. сдала выпускные экзамены и в сентябре 1911 г. получила степень доктора медицины) и опубликованной в 1911 г. К. Юнгом в редактируемом им журнале. В апреле-сентябре 1911 г. она побывала в Мюнхене, в котором слушала лекции по мифологии и истории искусств. Летом 1911 г. С. Шпильрейн во время короткого пребывания на родине прочитала в Ростове-на-Дону свою первую лекцию по психоанализу.
С октября 1911 по апрель 1912 г. С. Шпильрейн жила в Вене, где лично познакомилась с З. Фрейдом и была 11 октября 1911 г. принята в Венское психоаналитическое общество. На его заседании 29 ноября 1911 г. она сделала доклад «О трансформации», излагавшей основные идеи ее работы «Деструкция как причина становления», опубликованной в 1912 г. и ставшей широко известной среди психоаналитиков. В ней она развила идею о том, что в человеке борются Эрос (сексуальное влечение) и Танатос (стремление к разрушению и уничтожению жизни). Этим реформировалась теория либидо З. Фрейда, который лишь позже признал подход С. Шпильрейн, требующий пересмотра ряда положений психоанализа.
В 1974 г. была опубликована переписка З. Фрейда и К. Юнга в 1909-1913 гг., в которой часто упоминается имя С. Шпильрейн. Итальянский психоаналитик Альдо Каротенуто в 1977 г. использовал найденные в тайнике в подвале Женевского института психологии (дворец Вильсона) дневник С. Шпильрейн за 1909-1912 гг. и часть ее переписки с К. Юнгом и З. Фрейдом. Эти материалы позволили ему опубликовать в 1980-1982 гг. книгу «Секретная симметрия. Сабина Шпильрейн между Фрейдом и Юнгом», проливающую свет на многие детали жизни С.Шпильрейн. Позже был найден ее дневник за 1907 и 1908 гг. (опубликован в 1983 г.).
Зимой 1911/12 г. она читала в России лекции по психоанализу. В Ростовской синагоге 1 июня 1912 г. был зарегистрирован ее брак (свадьбу сыграли в Европе) с врачом-педиатром и специалистом по нервным и внутренним болезням (при регистрации брака ошибочно назван ветеринарным врачом) 32-летним Файвелом Нотовичем (Павлом Наумовичем) Шефтелем (родился 24 июня 1881 г. в Киеве), который поселился в Ростове-на-Дону, видимо, в 1912 г. у своей матери Анны Наумовны Шефтель-Кофман, зубного врача, практиковавшей в 1907-1925 гг. В 1925 г. они продолжали жить в одном доме (в квартире 18-19, судя по телефонному справочнику на 1927 г.).
От этого брака 17 декабря 1913 г. в Берлине родилась дочь Рената (Ирма Рената). Со второй половины 1912 по лето 1914 г. супруги жили в Берлине, где С. Шпильрейн работала в психоневрологической клинике проф. Бонхофера.
После 1912 г. Юнг и С. Шпильрейн лишь изредка обменивались письмами (до 1919 г. включительно), а после 1913 г. вряд ли встречались. По словам Р. Нолла, вскоре Юнг перестал упоминать и цитировать ее.
Несомненно, Сабина Шпильрейн была знакома с семьей Карла Либкнехта, женившегося 1 октября 1912 г. на ростовчанке Софье Рысс (1884-1964). Сестра последней, Сильвия Рысс с 1910 г. была замужем за Яном Шпильрейном, братом Сабины, жившим в это же время в Германии (Карлсруэ и Штутгарт).
После начала Первой мировой войны, в начале 1915 г. Шефтель, живший с Сабиной в Цюрихе и явно неудовлетворенный семейной жизнью, вернулся в Ростов-на-Дону, надолго расставшись с супругой. Вероятно, это произошло из-за того, что Сабина все еще испытывала чувство к К. Юнгу (его тень незримо стояла между нею и мужем), хотя близкие отношения с ним она прекратила еще в 1909 г.
В январе 1913 г. прервались личные отношения З. Фрейда (атеиста), симпатизировавшего сионистам (в письме С. Шпильрейн от 28 августа 1913 г. он писал: «Сам я, как Вы знаете, излечился от последней толики моего предрасположения к арийскому делу. Если ребенок окажется мальчиком, пожалуй, я бы хотел, чтобы он превратился в стойкого сиониста… Мы евреи и останемся ими. Другие только эксплуатируют нас и никогда не поймут и не оценят нас») и К. Юнга (язычника), который вскоре стал открытым антисемитом, а впоследствии одно время был близок к нацистам (и даже был редактором нацистского психотерапевтического журнала), однако сугубо официальное научное сотрудничество все же ненадолго сохранилось в условиях идейной борьбы двух школ. Р. Нолл приводит свидетельства высказываний Юнга о том, что христианство является еврейской религией, безжалостно навязанной народам Европы, и что он никогда не хотел бы иметь детей от лица с еврейской кровью.
После отъезда мужа С. Шпильрейн жила в Цюрихе, Лозанне (1915-1920 гг.) и Женеве (1920-1923 г.), воспитывая одна дочь и работая врачом-педологом в Институте Руссо и в лаборатории психоневрологии института проф. Клапареда, короткое время в Лозанне (1920 г.). В 1921 г. она 8 месяцев проводила учебный психоанализ с Жаном Пиаже. В сентябре 1920 г. она сделала доклад на 6 конгрессе Международной психоаналитической ассоциации в Гааге. В сентябре 1922 г. С. Шпильрейн участвовала в 7 конгрессе Международной психоаналитической ассоциации (Берлин). Ее деятельность способствовала международному признанию Русского психоаналитического общества, возникшего в том же году.
В 1911-23 гг. она опубликовала 37 работ, посвященных психоанализу сексуальных проблем (с 1914 г. исключительно в журналах, редактируемыми последователями З.Фрейда), но на жизнь в Швейцарии она зарабатывала с трудом. В письме к Юнгу от 6 января 1918 г. она в юмористическом тоне писала о том, что в реальной жизни терпит голод, холод (до 70 в комнате) и сильно недосыпает из-за нехватки времени. Очевидно, ей мог бы помочь Юнг, процветавший в то время, однако об этом не могла идти речь в свете его антисемитских взглядов.
После установления в Ростове-на-Дону в 1920 г. советской власти дом Шпильрейнов был национализирован (им была оставлена небольшая квартира) и перестав приносить доход, поэтому они потеряли возможность помогать дочери материально. Впрочем, они лишились такой возможности раньше. А. Каротенуто цитирует письмо Я. Шпильрейна из Штутгарта сестре от 1 июля 1918 г. о том, что родители нуждаются деньгах, поскольку отец вложил все средства в дома и земельные участки.
Н.А. Шпильрейн с января 1920 г. по 1 мая 1921 г. работал техником в Донском земельном отделе. 26 марта 1922 г. умерла мать Сабины (данные областного архива ЗАГС), а отец в это время работал в аппарате Наркомзема в Москве (с 1 мая 1921 г. по 1 сентября 1923 г.). В 1922 г. по заданию Наркомзема он выезжал в командировки для закупки инсектицидов и фунгицидов в Германию, Англию, Францию, Чехословакию и Польшу (судя по обнаруженной автором анкете), поэтому мог там если не встретиться с дочкой, то свободно переписываться с ней.
В 1917-1919 гг. Сабина задумывалась о возможности возвращения в Россию, однако опасалась, как перенесет маленькая дочь трудности дороги и лишения на родине. К тому же она колебалась, не заняться ли ей музыкальной композицией вместо психоневрологии. Вероятно, неустроенность личной жизни тоже вызывала неудовлетворение.
В 1923 г. С. Шпильрейн была вынуждена принять решение об отъезде из Швейцарии в связи с новым швейцарским законом о деятельности, по которому оказалось невозможным продлить разрешение на жительство для лиц русской государственной принадлежности. З. Фрейд советовал переехать в Берлин, однако она могла вернуться только в Россию (переезд в другую страну без гарантии получения работы был невозможен), где намечалось широкое развитие психоанализа и педологии. Наверняка на принятие такого решения повлияла переписка с братьями (особенно Исааком), поселившимися в Москве.
С одобрения З. Фрейда (письмо от 9 февраля 1923 г.) она в начале лета 1923 г. вернулась в Москву (поселившись в Доме ученых), где работали ее младшие братья Ян и Исаак. Здесь она назвала себя Шпильрейн-Шефтель (впервые в письмах к Юнгу в 1917 г., хотя стала так именоваться после вступления в брак). Видимо, прав А.М. Эткинд, что она возвращалась в СССР не к мужу, не к брату, а чтобы «работать с наслаждением». Ведь с мужем она рассталась почти за 10 лет до этого, и после возвращения на родину это ее не беспокоило в течение года или полутора лет, хотя он сошелся с врачом Ольгой Снетковой, родившей ему в 1924 г. внебрачную дочь Нину.
Поражает отсутствие следов дальнейшей ее переписки в 1927-1934 гг. с Фрейдом (не потерявшим связей с российскими психоаналитиками), которая длилась столь долго и была не только профессиональной. Возможно, права А. ван Ванинг, что С. Шпильрейн была для З. Фрейда «постоянным напоминанием о К. Юнге, о разочаровании в нем и о той двусмысленной и неловкой роли, которую З. Фрейд сыграл в завершении ее романа с К. Юнгом».
В устных выступлениях и личных сообщениях В.И. Овчаренко высказывал предположение, что условием возвращения С.Н. Шпильрейн-Шефтель в Москву было ее согласие стать негласным сотрудником ГПУ для осуществления влияния последнего на психоаналитические организации. Основанием для этого было то, что в архиве МИД России не обнаружены следы оформления советского паспорта, визы или просто разрешения на въезд на территорию СССР. По сообщению зам. начальника Центрального архива ФСБ РФ Ю.Н. Титова (на запрос автора) от 14 декабря 2004 г., этот архив «какими-либо сведениями в отношении Шпильрейн-Шефтель С.Н. не располагает». Однако, возможно, все это не было нужно, поскольку она имела паспорт российской подданной (с ним она выехала в 1912 г. после регистрации брака с П.Н. Шефтелем), как и ее братья, вернувшиеся раньше.
В государственном архиве (Женева) С. Рихебехер обнаружила письмо профессора Г. Россолимо (руководитель лаборатории экспериментальной психологии и детской психоневрологии Неврологического института Первого московского университета) с официальным приглашением С. Шпильрейн приехать на несколько месяцев в Москву с научными целями (с швейцарской визой для последующего возвращения в Швейцарию). Вероятно, она предполагала вернуться в Швейцарию, поскольку оставила там свой архив с дневниками и письмами.
Осенью 1923 г. она вступила в Русское психоаналитическое общество, сблизившись с его председателем Иваном Ермаковым и ученым секретарем Моисеем Вульфом, как ей советовал З. Фрейд. С сентября 1923 г. она стала научным сотрудником Психоаналитического института, где вела семинар по детскому психоанализу, ряд учебных курсов, читала лекции по психологии бессознательного мышления, проводила амбулаторный прием (ее ассистентом стал доктор из Казани Б.Д. Фридман). Впоследствии она работала также врачом-педологом «Городка им. 3 Интернационала» и зав. секцией по детской психологии 1-го Московского университета. Она вошла в число пяти лиц (в том числе самых авторитетных психоаналитиков России), являвшихся членами президиума, руководившего Русским психоаналитическим обществом, которое было ликвидировано в 1930 г., хотя списки членов его, включая С. Шпильрейн, продолжали публиковаться за рубежом до 1933 или 1937 г.
В июле 1924 г. ее лишили возможности вести прием больных в детском доме-лаборатории. Постоянно обследовавшие детский дом (13 мая 1925 г. прекращено его функционирование как лаборатории) комиссии предвещали вскоре последовавшее отстранение И.Д. Ермакова от руководства работой, выселение Психоаналитического института из здания на ул. Малой Никитской, 6 (фактически ликвидирован к концу 1924 г., а формально 14 августа 1925 г.). В плане работы Психоаналитического института на 15.09.1924 – 1.06.1925 гг. уже нет упоминаний о С.Н. Шпильрейн, в отличие от аналогичного плана на 1923/1924 гг. В ноябре 1924 г. М.В. Вульф сменил И.Д. Ермакова в качестве президента Российского психоаналитического общества, а С. Н. Шпильрейн выбыла из состава его бюро. Она хотела творчески работать, а не заниматься псевдомарксистской болтовней, столь милой коммунистическому руководству.
Именно все это, по-видимому, послужило причиной отъезда С.Н. Шпильрейн из Москвы в Ростов-на-Дону, а не «независящие от нее семейные обстоятельства». Можно было бы думать, что она переехала в Ростов-на-Дону в середине 1924 г., но тогда она была бы включена в обширный список ростовских врачей (думаю, это было для нее совсем не безразлично) по состоянию на 1.01.1925 г. (в нем был указан П.Н. Шефтель). Вероятнее всего, этот переезд состоялся в самом конце 1924 г. или в первой половине 1925 г. При этом вначале она вместе с дочкой жила некоторое время у отца или брата, поскольку в одном из списков членов Русского психоаналитического общества в качестве места жительства С.Н. Шпильрейн в Ростове-наДону указан их адрес (Пушкинская, 97).
Вскоре после возвращения она после почти десятилетней разлуки вновь сошлась с П.Н. Шефтелем (статным мужчиной со смоляной бородой и холеными руками), который до этого жил в гражданском браке с Ольгой Снетковой (по С. Рихебехер - Снитковой). Он испытывал материальные затруднения, поэтому ходатайствовал в феврале 1923 г. у Донской комиссии по улучшению быта ученых взятия его на учет для получения льгот (жилая площадь, коммунальные услуги) для аспирантов, личного академического пайка как работающего (с июля 1922 г.) ординатором госпиталя эвакоприемника.
Отец Сабины, бывший персональным пенсионером республиканского значения за личные заслуги в ликвидации неграмотности (в феврале-августе 1924 г. зав. инструкторско-организационным отделом Донского общества «Долой неграмотность» (организатор различных предприятий, позволяющих увеличить средства общества), поэтому в письме к сыну Исааку в день его рождения 26 мая 1937 г. в Карлаг делился своими соображениями о методике преподавания арифметики в школе. Он получал скромную зарплату, поэтому просил безвозвратную ссуду (100 руб.) на лечение.
Через один или полтора года после возвращения в Ростов-на-Дону, 18 июня 1926 г. С.Н. Шпильрейн-Шефтель родила дочь Еву (данные областного архива ЗАГС), названную, очевидно, в честь бабушки. Супруги жили в трехкомнатной (одна комната была без окон) квартире П.Н. Шефтеля на ул. Дмитриевской, 33 (ныне Шаумяна, 13). Квартира находилась в западной части первого этажа. При восстановлении дома, сгоревшего в 1942 году, была сильно расширена въездная арка за счет уменьшения прилегающей к ней бывшей квартиры Шефтеля – в ее стороне, выходящей на улицу, осталось только одно окно из бывших когда-то двух.
В 1927-1928 гг. С.Н. Шпильрейн-Шефтель сделала ряд докладов по педологии в Научно-Педологическом обществе при Северо-Кавказском госуниверситете. Доклад, сделанный в начале 1927 г., был опубликован в декабре 1927 г. (начале 1928 ?) за рубежом. Он опирался на ее ростовскую практику в профилактической школьной амбулатории, а также на материалы одного детского сада (очевидно, сведения, изложенные в докладе, были собраны до рождения Евы).
В первой половине 1928 г. она сделала три доклада: «Результаты обследования амнестических представлений детей дошкольного и школьного возрастов г. Ростова и Москвы » (вероятно, в конце февраля – начале марта); доклад в дискуссии на тему «Что такое педология и чего мы ждем от педологов» (3 апреля); «Страшное и смешное в детских рисунках» (8 мая).
В ростовской газете «Молот» с 1.12.1927 г. по 17.03.1928 г. публиковались объявления д-ра, быв. ассистента заграничных клиник С.Н. Шпильрейн-Шефтель о приеме больных (психоневрология и детская дефективность) и быв. ординатора клиник П.Н. Шефтеля о приеме страдающих внутренними и детскими болезнями. Судя по сравнительно малой продолжительности и нерегулярности таких публикаций, супруги экономили деньги, а эффективность этих объявлений была невелика, поскольку многие другие ростовские врачи печатали свои объявления почти ежедневно в течение многих лет.
Считается, что С.Н. Шпильрейн-Шефтель преподавала в местном университете. Речь может идти лишь о Северо-Кавказском государственном университете (1925-1934 гг.), в котором имелись медицинский и педагогический факультеты (в конце 1930 г. преобразованы в самостоятельные институты); на них она могла читать лекции по психоневрологии и педологии. Однако в архивных фондах университета в списках сотрудников она не числится.
Кажутся более точными данные о том, что она работала в профилактической школьной лаборатории и в детской поликлинике. По воспоминаниям ее падчерицы Нины Павловны Снетковой, она могла снять боль у девочки, держа руки над ее головой, и работала школьным педологом. После поражения в 1927 г. Троцкого, очень интересовавшегося проблемами психоанализа и поддерживавшего психоаналитические исследования, последние оказались под запретом (особенно в начале тридцатых годов, когда психоанализ и фрейдизм стали приравниваться к троцкизму), а многие психоаналитики ушли в педологию (в одном из своих писем 1927 г. З. Фрейд отметил, что для российских психоаналитиков настают плохие времена). Именно тогда, во время расцвета педологии в СССР, состоялись Первое общесоюзное педологическое совещание (Москва, апрель 1927 г.), а в конце декабря 1927 г. 1-й Всесоюзный съезд невропатологов и психиатров и 1-й Педологический съезд, в которых С.Н. Шпильрейн-Шефтель не смогла принять участие, как и в 10-м Международном психоаналитическом конгрессе в Инсбруке (начало сентября 1927 г.), из-за рождения дочери.
Сабина Шпильрейн - врач-психоаналитик, член трёх психоаналитических обществ: Венского, Швейцарского и Российского. Именно с именем Шпильрейн, точнее с её взаимоотношениями с К.-Г. Юнгом, связано открытие контрпереноса.
В 1890 по настоянию отца (выходца из Варшавы) Сабина была определена в Варшавский Фребелевский детский сад, в котором пробыла 5 лет. За это время, благодаря практиковавшимся там новым методам воспитания и образования, она получила неплохую подготовку и фактически овладела основами немецкого, французского и других иностранных языков.
Сабина была болезненной девочкой не без определенных странностей, которые около 1901 года (отчасти под влиянием смерти от тифа младшей сестры, которую она любила “больше всего на свете”) приобрели тревожный характер. И когда выяснилось, что это все же психическое расстройство, отец, пытаясь спасти единственную дочь, принял решение, определившее и предопределившее ее жизнь и судьбу.
В 1904, вскоре после того, как Сабина, несмотря на “глупость учителей” и нелюбовь к школярству, окончила с золотой медалью классов Екатерининской женской гимназии (в Ростове-на-Дону), он поместил ее в швейцарский санаторий доктора Геллера в Интерлакене. Там она пробыла всего один месяц и с сохранившейся “пугающей симптоматикой” 17 августа 1904 была переведена в ныне всемирно известную клинику Бургхельцли (Цюрих, Швейцария), которой руководил выдающийся психиатр профессор Эйген Блейлер.
Лечащим врачом Сабины был определен увлекавшийся психоанализом доктор Карл-Густав Юнг - будущий создатель аналитической психологии. Случай Сабины (диагноз - “психотическая истерия”) показался К.Юнгу достаточно интересным и перспективным для апробации психоаналитических идей. И она стала первой пациенткой К.Юнга, на которой он испытал эффективность идей, методики и техники психоаналитической терапии.
Результаты превзошли все ожидания. К 1 июня 1905 курс клинического психоанализа был успешно завершен, при четко выраженном терапевтическом эффекте. Но, наряду с ним, К. Юнг, обладавший в то время минимальным психоаналитическим опытом, умудрился получить и сверхплановый результат - пациентка влюбилась в своего женатого врача, который к тому же имел детей и был старше ее на 10 лет. Их буйный роман, насыщенный шекспировскими страстями и деяниями, все еще привлекает внимание любителей пикантных подробностей, чей неутомимый аппетит время от времени утоляется публикацией новых документов и свидетельств.
По-видимому, К.Г.Юнг сумел оказать действенную помощь. Во всяком случае, после 10-месячного курса интенсивной терапии Сабина в 1905 поступила на медицинский факультет Цюрихского университета, где фактически специализировалась по психотерапии, психоанализу и педологии. К.Г.Юнг, однако, продолжал лечение (вплоть до 1909) и с 1906 года, как врач, обсуждал случай с пациенткой Сабиной Шпильрейн в переписке с Зигмундом Фрейдом.
Учась в университете, Сабина все больше увлекалась психоаналитическими идеями и с удовольствием работала над темами, предложенными Э.Блейлером и К.Г.Юнгом. А в 1909 году сама вступила в переписку с 3.Фрейдом, существенно усложнив без того весьма непростые отношения К.Юнга и З.Фрейда. Случайно оказавшись между ними, она невольно доставила К.Юнгу и З.Фрейду большие хлопоты, хотя в ряде ситуаций вела себя мудрее прославленных психологов.
По окончании университета Сабина Шпильрейн подготовила диссертацию “О психологическом содержании одного случая шизофрении” (научный руководитель К.Г. Юнг), в которой предприняла попытку использования психоаналитических идей при исследовании шизофрении. Вобщем, она сумела нащупать некую диалектику психических процессов и зафиксировать отдельные психические компоненты шизофрении.
Соображения ее о двойственности сексуального влечения, замене внешнего мира внутренним, об отказе от настоящего и уходе в прошлое, о сопряженности элементов сновидений, психозов и мифов, а также мысль об обращении в противоположность через отрицание привлекли некоторое внимание. После успешной защиты диссертации Шпильрейн 11 октября 1911 в присутствии З.Фрейда и его коллег была принята в Венское психоаналитическое общество.
Она активно включилась в его работу и уже 25 ноября 1911, на очередном заседании Общества, выступила с докладом “Деструкция, как причина становления”, в котором развила некоторые идеи диссертации и, отчасти предвосхищая идеи З.Фрейда, обозначила садистский компонент сексуального влечения, как “деструктивный”. В 1912 доработанный текст доклада под тем же названием был опубликован в виде статьи, сыгравшей весьма значительную роль в развитии психоанализа и психоаналитически ориентированных воззрений.
В 1912 Сабина Шпильрейн вышла замуж за российского врача Шефтеля Павла Наумовича, а в 1913 у Сабины Шпильрейн-Шефтель родилась дочь Рената.
В течение последующих лет Сабина Шпильрейн работала в различных немецких, швейцарских и австрийских центрах: в психиатрической клинике у Э.Блейлера (Цюрих), в психоневрологической клинике Бонхэфера (Берлин), занималась психоанализом у К.Г.Юнга (Цюрих) и 3.Фрейда (Вена), исследовала мифологию и историю искусства (Женева), работала врачом-педологом в лаборатории Клапареда (Женева) и др. Она изучала гармонию, контрапункт и композицию, осуществила психоаналитическое исследование "Песни о Нибелунгах" и сказок. Опубликовала ряд статей в различных европейских журналах. Участвовала в работе съездов, конференций и конгрессов по педагогике, психологии, психиатрии, медицине и психоанализу.
Деятельное участие Сабины Шпильрейн в развитии и пропаганде психоанализа и психоаналитического движения принесло ей не только удовлетворение, но и признание. Время ученичества давно прошло. И она сама обучала психоанализу других. Пожалуй, наиболее известным из учеников ее стал швейцарский психолог Жан Пиаже (1896-1980), чьим психоаналитиком она была в Женеве в 1921.
В судьбе Сабины Шпильрейн 20-е годы стали переломными. Она уже долго жила в Европе. Менялись страны, города, работы, люди… Были успехи и признание, но она все чаще ощущала некую неудовлетворенность. З.Фрейд настоятельно рекомендовал ей работу в Берлине - одном из ведущих психоаналитических центров того времени, где активно функционировали психоаналитический институт и поликлиника. Но ее тянуло в Россию и в 1923 году, с благословения 3.Фрейда, написавшего, что она сможет "заниматься серьезной работой вместе с Вульфом и Ермаковым”, и проявлявшего большую заинтересованность в распространении психоанализа в России, Сабина Николаевна Шпильрейн-Шефтель вместе с семьей вернулась на родину. Муж уехал в Ростов-на-Дону, где занялся врачебной практикой, а Сабина попыталась начать новую жизнь в Москве.
В атмосфере убогого коммунального быта и всеобщего кавардака она все же умудрилась с головой уйти в работу. С сентября 1923 она работала врачом-педологом в городке имени 3-го Интернационала (Москва), заведовала секцией детской психологии в Первом московском государственном университете и состояла научным сотрудником Государственного психоаналитического института и детского дома-лаборатории "Международная солидарность". В этом институте она вела амбулаторный прием, консультировала, читала спецкурс "Психоанализ подсознательного мышления", вела "семинарий по детскому психоанализу", принимала деятельное участие в "медицинских заседаниях сотрудников" института и работе Русского психоаналитического общества.
Она примерялась к большой и перспективной работе. Но жизнь распорядилась по-своему. По независящим от нее серьезным семейным обстоятельствам в 1924 Сабина Шпильрейн была вынуждена оставить Москву и переехать к мужу и отцу в Ростов-на-Дону. К этому времени город уже мало походил на Ростов ее юности, дом реквизировали после 1917. Родилась дочь Ева. Не мыслившая себя без любимой работы Сабина Шпильрейн трудилась врачом в поликлинике и отдавала все, что могла, дефективным и трудным детям. Формально она была обычным врачом, но в действительности работала одновременно как психиатр, психотерапевт и педолог. И к тому же она успевала заниматься научной работой. Правда, с течением времени возможностей для нее становилось все меньше.
Во второй половине 1925 власти ликвидировали Государственный психоаналитический институт и постепенно усиливали идеологический нажим на психоаналитиков и педологов. Ближайшие перспективы вырисовывались уже вполне определенно, но Сабина Шпильрейн продолжала работу и писала статьи по психоанализу вплоть до начала 30-х. В 1931 один из ведущих психоаналитических журналов - "Имаго" - опубликовал ее статью о детских рисунках, выполненных с открытыми и закрытыми глазами. Это была ее последняя публикация в европейских научных журналах.
Ее жизнь и работа в Ростове-на-Дону (1924-1942) являются наименее известным периодом жизни, сведения о котором пока основываются, главным образом, лишь на нескольких установленных фактах и немногих (не всегда достоверных) свидетельствах очевидцев.
Шпильрейн по-прежнему много работала и лишь изредка позволяла себе кратковременные поездки в Москву. Но по мере развития событий в стране ее деятельность, как психоаналитика и педолога (к тому же бывавшего за границей), все более отчетливо обретала жизнеопасные и даже самоубийственные черты. Занятия такого рода уже фактически приравнивались к особо опасным государственным преступлениям, со всеми отсюда вытекающими последствиями.
27 июля 1930 было принято официальное Постановление о ликвидации Русского психоаналитического общества. В 1932 был ликвидирован журнал "Педология". Постоянно усиливающееся давление на педологию завершилось в 1936 году ее погромом и репрессиями, начало которым было положено Постановлением ЦК ВКП(б) "О педологических извращениях в системе Наркомпросов".
И без того далеко не радостное положение и настроение С.Н. Шпильрейн ухудшалось с каждым годом. Вторая половина 30-х превратилась в перманентный кошмар. Семью затягивало в мясорубку сталинских репрессий, и судьба методически наносила ей удар за ударом - она потеряла братьев, отца и мужа. А сама Сабина Шпильрейн каким-то чудом уцелела и сохранила дочерей.
Девочки получали достойное образование и увлекались музыкой. Летом 1941 после нападения гитлеровской Германии на Советский Союз, Рената, учившаяся в Москве музыке, приехала в Ростов-на-Дону и осталась с матерью. Фронт стремительно приближался к городу, и жители его уже немало знали о зверствах нацистов. По злой иронии судьбы именно Сабина Шпильрейн, соавтор психоаналитического учения о садистских компонентах влечений и идеи о деструктивном влечении, верила в это менее других. По складу ума и характера она всегда была немного "не от мира сего" и не изменила себе и на этот раз.
Сталинские репрессии неожиданно легли на одну чашу весов с ее девятнадцатилетним опытом европейской жизни. Она вспоминала Германию периода своей бурной молодости и не могла поверить, что столь культурный народ, как немцы, способен на такое. Ее уговаривали бежать. Но она отказывалась и говорила племяннице, что слухи о зверствах нацистов преувеличены пропагандой. Она по-прежнему работала врачом, а дочери ее, как могли, подрабатывали музыкой.
Последний раз ее видели летом 1942 в колонне евреев, предназначенных к уничтожению, которую нацисты гнали в направлении Змеевской балки - огромных оврагов на окраине города. Как всегда плохо одетая, смертельно уставшая и сосредоточенная только на ей ведомых мыслях, Сабина Николаевна Шпильрейн-Шефтель брела вместе с дочерьми.
Посмертная судьба С.Н. Шпильрейн также неординарна, как и ее жизнь. После периода относительного забвения интерес к ее идеям, личности и жизни существенно увеличился после публикации В. Мак-Гаиром в 1974 избранной переписки З.Фрейда и К.Юнга. В 1980 итальянский психоаналитик юнгианской ориентации профессор Альдо Каротеяуто опубликовал книгу "Секретная симметрия. Сабина Шпильрейн между Фрейдом и Юнгом", в которой широко использовал обнаруженные в Женеве дневник С.Шпильрейн (с 1909 по 1912 год) и ее переписку с К.Юнгом и З.Фрейдом. После публикации этой книги на основных европейских языках (кроме русского) интерес к ее жизни и творчеству усилился.
В 1983 известный психоаналитик Бруно Беттельхейм опубликовал статью "Скандал в психоаналитическом семействе", и в этом же году о С.Шпильрейн была опубликована статья шведского исследователя Магнуса Люнгрена. В 1986-1987 немецкое издательство "Коре" выпустило двухтомник работ и документов Сабины Шпильрейн.
В 1992 в "Российском психоаналитическом вестнике" была опубликована статья В.И. Овчаренко "Судьба Сабины Шпильрейн", а в "Международном обозрении психоанализа" статья голландской исследовательницы Аделины Ван Ванинг "Труды пионера психоанализа Сабины Шпильрейн. (Деструкция, как причина становления)". И в этом же году в докторской диссертации швейцарского исследователя Бернарда Миндера "Сабина Шпильрейн пациентка К.Юнга в Бургхельцли" была воспроизведена история болезни С.Н. Шпильрейн и представлены материалы о зарождении и развитии отношений К. Юнга и С. Шпильрейн. В 1993 в книге А.С. Эткинда "Эрос невозможного. История психоанализа в России" жизни и творчеству С.Н. Шпильрейн была посвящена глава "Чистая игра с русской девушкой: Сабина Шпильрейн", а в США была опубликована статья Евы Шепелер "Опыт Жана Пиаже на кушетке. Некоторые ключи к тайне".
В истории психоанализа Сабина Шпильрейн осталась, как автор всемирно известной работы "Деструкция, как причина становления" (её докторская диссертация 1912, защищённая в Венском университете), ставшей фундаментом для всех дальнейших исследований влечения к смерти. Поэтому Колин Ковингтон и Барбара Уортон называют Сабину Шпильрейн «забытым пионером психоанализа».
В этой диссертации она впервые ставит вопрос о влечении к смерти и связывает его с проблемой мазохизма. Она находит истоки мазохизма именно в первичном, лежащем в основании человеческого бытия, влечении к смерти. Которое может быть представлено как «мы-опыт», противоположное «я-опыту», а, значит, нацеленное на разрушение собственного Я человека.
В то же время, распад личности и регрессия к «мы-опыту» может приносить и позитивные плоды, поскольку является источником социального прогресса, творческих сил и культурного развития. Она заключает, что деструкция собственного Я является причиной развития новых социальных форм. В распаде мы всегда можем найти основания для творческого становления.
Клиническая проблема, поставленная Шпильрейн, состоит в том, что на практике мы не можем разнести сексуальное влечение и влечение к смерти, они всегда являются сообща.
Сабина Николаевна (Шейвэ Нафтульевна) Шпильрейн (в замужестве Шефтель, затем Шпильрейн-Шефтель, 25 октября (7 ноября) 1885, Ростов-на-Дону - 11 или 12 августа 1942, там же) - российский и советский психоаналитик, педагог, ученица К. Г. Юнга.
Шейвэ Шпильрейн (впоследствии Сабина) родилась в состоятельной еврейской семье. 1894 годах семья жила в Варшаве и Сабина посещала Фребелевский детский сад. Окончила Екатерининскую гимназию в Ростове-на-Дону в 1904 году с золотой медалью.
Интерес к психоанализу возник у Сабины, когда в 1904 году в возрасте 18 лет она поступила в психиатрическую клинику в Цюрихе, где встретила молодого доктора Карла Густава Юнга и несколько лет была его анализантом.
В июне 1905 после выписки она поступает в Университет Цюриха на Медицинский факультет, который оканчивает в 1911; дипломная работа посвящена шизофрении «О психологическом содержании одного случая шизофрении» («Uber den psychologischen Inhalt eines Falles von Schizophrenie»), её основные идеи заимствует Юнг в своих последующих работах по шизофрении 1912 года.
Шпильрейн оставляет Цюрих в 1911 году, но продолжает переписку с Юнгом до 1919 года. В это время Юнг уходит из психоанализа и основывает собственную научную дисциплину, названную им аналитической психологией. Сперва Шпильрейн переезжает в Вену, где сближается с группой доктора Фрейда. Здесь она знакомится с некоторыми российскими психоаналитиками, в том числе с Павлом (Файвелем Нотовичем) Шефтелем, за которого выходит замуж в следующем 1912 году, а ещё через год у них рождается дочь Рената. В 1923 году семья возвращаются в Советскую Россию, где в то время под патронатом Льва Троцкого активно развивался психоанализ. Сабина с семьей останавливается в Москве, где работает врачом-педологом в городке имени III Интернационала (Москва), заведует секцией детской психологии в 1-м Московском государственном институте и состоит научным сотрудником Государственного психоаналитического института и Детского дома-лаборатории «Международная солидарность».
В 1924 году Сабина Шпильрейн возвращается в Ростов-на-Дону, где она продолжает упорно работать, в том числе и врачом в поликлинике в роли психотерапевта, психоаналитика и педолога. В 1926 году Сабина рожает вторую дочь, Еву.
7 июля 1930 года было принято официальное Постановление о ликвидации Русского психоаналитического общества. Но Сабина Шпильрейн все же продолжает аналитическую работу, и в 1931 году один из ведущих психоаналитических журналов — «Имаго» — опубликовал её статью о детских рисунках, выполненных с открытыми и закрытыми глазами. Это была её последняя публикация в европейских научных журналах.
В 1941 году Ростов-на-Дону оккупируют немцы. В августе 1942 года в ходе массовых казней евреев в Ростове-на-Дону Сабина Шпильрейн и две её дочери были расстреляны. В 2004 на месте казней была установлена мемориальная доска Шпильрейн и, в соответствии с её волей, посажены дубы.
