Павел Познер: Как вырастить двух успешных сыновей? Познер, павел владимирович Павел познер личная жизнь.

Павел Владимирович Познер - российский востоковед.

Ведущий научный сотрудник Отдела сравнительного культуроведения Института востоковедения Российской Академии наук (ИВ РАН), Государственный доктор по общественным и гуманитарным наукам (Франция), доктор исторических наук (СССР). Специалист по истории Вьетнама.

Биография

Младший брат известного журналиста Владимира Владимировича Познера. Его дед, Александр Вульфович (Владимирович) Познер (1875, Минск - после 1941), был основателем товарищества «Григорий Вейнберг и Александр Познер, инженеры» в Санкт-Петербурге и стекольной фабрики в Каунасе.

В 1949 году семья Познеров была вынуждена переехать из США в Берлин (ГДР), во въезде во Францию главе семьи было отказано.

Он получил должность в компании «Совэкспортфильм», а в 1950 году - советское гражданство. В 1952 году семья переехала в Советский Союз, в Москву.

Защитил кандидатскую диссертацию (1976). Является автором перевода одного из трёх национальных летописных сводов, на которых основана вьетнамская историография («Одобренное высочайшим повелением всеобщее зерцало вьетской истории, основа и частности»).

Много лет работал в Институте востоковедения АН СССР, в отделе сравнительного культуроведения. После 1991 года оказался вынужден искать дополнительные источники дохода. Вместе с братом открыл в Москве ресторан, названный в честь мамы - «Жеральдин».

Умер в Москве, утром 26 апреля 2016 г. в результате онкологического заболевания. Будет похоронен на Ваганьковском кладбище рядом с родителями.

Павел Владимирович Познер (19 апреля 1945, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, США - 26 апреля 2016, Москва, Россия) - российский востоковед.

Биография

Родился в семье российского еврея-эмигранта Владимира Александровича Познера (1908-1975) и француженки-католички Жеральдин Люттен (1910-1985), бежавших в США из оккупированной фашистами Франции. Младший брат известного журналиста Владимира Владимировича Познера. Его дед, Александр Вульфович (Владимирович) Познер (1875, Минск - после 1941), был основателем товарищества «Григорий Вейнберг и Александр Познер, инженеры» в Санкт-Петербурге и стекольной фабрики в Каунасе.

В 1949 году семья Познеров была вынуждена переехать из США в Берлин (ГДР), во въезде во Францию главе семьи было отказано. Он получил должность в компании «Совэкспортфильм», а в 1950 году - советское гражданство. В 1952 году семья переехала в Советский Союз, в Москву.

Умер в Москве, утром 26 апреля 2016 г. в результате онкологического заболевания. Похоронен на Ваганьковском кладбище рядом с родителями.

Основные работы

Древний Вьетнам: Пробл. летописания / П. В. Познер. М.: Наука, 1980. - 184 с.
История Вьетнама эпохи древности и раннего средневековья до X в. н. э. / П. В. Познер; Рос. акад. наук, Ин-т востоковедения. - М.: Наука, 1994. - 552 с.
Познер П. В. Отражение истории Вьета, основа [и] частности, составленное по велению императора: кн. нач. [и] записи [о] предшествовавших [событиях]: (кн. 1-5). - М.: Ин-т востоковедения РАН, 2004. - 1161 с. - ISBN 5-89282-222-2

19 апреля 2016 года в ресторане “Жеральдин” прошла очередная встреча с Владимиром Познером. На ней Владимир Владимирович немного рассказал о своем брате Павле Владимировиче Познере, который .

Владимир Познер: Сегодня (19 апреля – ред.) день рождения Павла, моего брата. Так что о нем даже и надо поговорить. Мой брат на 11 лет меня моложе. У него совсем другая жизнь была. Он родился в Америке в 45-м году, мы уехали в конце 48-го, и по сути дела «американской прививки» у него не было. А уж французской – тем более. Только от мамы. Мы уехали в Германию, он сразу стал говорить по-русски, в отличие от вашего покорного слуги, ходил в советский детский сад. И потом мы приехали в СССР, он ходил в школу (я никогда не ходил в советскую школу). То есть он гораздо более советский человек, чем я.

Он пошел по другому пути. Он прошел армию, в отличие от меня – я терпеть не могу армию. Чтобы мне кто-нибудь говорил «смирно», «кругом» и так далее – это исключено. А он очень хорошо ее прошел, и потом он увлекся, он хотел быть вообще специалистом в области Японии – а так как он пришел из армии, то имел право поступить с какими-то льготами – но оказалось, что чтобы учить японский, надо знать английский – такое условие. Он его не знал, он знал французский. Французский – тогда можно арабский или вьетнамский. И он решил, что вьетнамский должен быть похож на японский (он сам смеется над этим) и решил – ладно, пойду на вьетнамский, а потом перейду на японский. Ну и увлекся этим вьетнамским и стал настоящим ученым в области Вьетнама. Он доктор наук.

Недавно вышел шеститомник всеобщей истории Вьетнама, организатором которого он является и автором многих глав. Но когда у нас все стало меняться, то специалисты по Вьетнаму как-то не были особо востребованы. И стали платить им, скажем так, мало. Это я очень спокойное слово употребляю – мало. А мы с ним как-то шутили, что нам бы хорошо открыть ресторан. Все-таки наша мама так готовила, она нас научила. Это было как шутка. А тут он мне как-то сказал, слушай, говорит, может попробуем? Мне надо зарабатывать, я так не могу, совсем уж… И я сказал – ну давай. Что я могу? Я могу только получить место, ты ж понимаешь, что мне некогда заниматься вообще. Но место я попробую получить.

Я пошел к Лужкову. В те времена Лужков ко мне очень хорошо относился (потом он стал плохо относиться. Там получился один неприятный инцидент), и вот нам предложили это место. И этим ограничилось мое участие. Все остальное – оформление, наем, меню – делал он. Ну, два блюда – понятно было, что они должны быть, потому что это мама делала – одно, это то, что вы сегодня ели, это gigot dagnon – баранья ножка. По-французски конечно звучит лучше. И шоколадный мусс – десерт, который мама делала бесподобно, и мы договорились, что это будет всегда. А все остальное – это Павлик сам, он много чего придумывал, он здесь очень много времени проводил и проводит, я к меню не имею отношения, мой вклад – это вот такие вечера раз в месяц, выступаю. У нас были трудные времена, учитывая кризис и прочее, но вроде мы выкарабкались.

Фильм о братьях Познерах

Как вырастить двух успешных сыновей? О детстве и своем отце, одном из самых прогрессивных деятелей советского кино, рассказывает Павел Познер, доктор исторических наук, специалист по средневековому Вьетнаму и с недавних пор ресторатор.

Детство, юношество, эмиграция

Фамилия Познер известна в России и за ее пределами. Среди мужчин в нашей семье имя «Владимир» очень популярно. И чтобы никто не путался, скажу сразу - Владимиров Познеров трое. Первый Владимир - французский писатель, сценарист и журналист. Недавно отмечали его 100-летний юбилей. Его двоюродный брат и мой отец - пионер кинопроизводства в СССР, Франции, США и Германии. И, наконец, мой брат Владимир - всем известный журналист и телеведущий, который не нуждается в рекомендациях.

Наш с Владимиром отец, Владимир Александрович, родился 24 октября 1908 года в Петербурге в семье разночинцев. Бабушка наша, Елизавета Викторовна, владела знаменитой 2-й Петербургской студией фотографии, которая располагалась у Аничкова моста. В 1922 году вся семья перебралась из России в Германию, а тремя годами позже во Францию, и в Париже наш отец окончил первую русскую гимназию.

Отец начал свою карьеру в кино очень рано. Сначала он работал в европейском отделении американской киностудии MGMпомощником звукооператора. В то время, т.е. на рубеже 20-30-х годов, американцы только начинали снимать звуковое кино, а отец оказался очень способным и стал быстро продвигаться по служебной лестнице. В то время он и женился на нашей матери, француженке, которая работала на другой американской киностудии, Paramount.

Когда началась Вторая мировая война, отец пошел добровольцем в армию. Однако воевать ему не пришлось - немцы быстро захватили Францию, и отца демобилизовали. После этого он, мама и мой брат Владимир, который родился в 1934 году, по поддельным документам выехали в Виши - неоккупированную зону Франции, а после этого и в США. В Америке отец быстро нашел работу в кинокорпорации MGM. Он вскоре стал руководителем киностудии MGM-International и был принят в американскую киноэлиту. Семья жила в огромной квартире в Нью-Йорке. Но в конце 1945-го - начале 1946-го в Америке начались маккартистские преследования «инакомыслящих», и, учитывая биографию отца, его уволили из MGM. Он хотел выехать во Францию, но ему отказали в визе из-за доноса: отца обвиняли в шпионаже и сочувствии коммунистам.

Мама и папа на отдыхе в Армении. 1969 год.

Back in the USSR

После увольнения из MGM советское посольство предложило отцу вернуться в СССР. Надо сказать, что несмотря на все благополучие, он всегда стремился вернуться на Родину. Поэтому принял это предложение. В конце 1948 года отец, мать и мы с братом покинули Нью-Йорк на пароходе, который через недели две прибыл в Гданьск. Целью путешествия была Москва, однако волею судеб вся семья оказалась в советской зоне оккупации в Германии, где отец восстанавливал кинопромышленность ГДР.

В декабре 1952 года за четыре месяца до смерти Сталина мы, наконец, попали в Москву. Неизвестно, как бы сложилась наша дальнейшая судьба, если бы Сталин не умер, но, к счастью, репрессии нас не коснулись. Вся дальнейшая жизнь моего отца в Советском Союзе была связана с кино. В 1955-1957 годах его снова отправили в Восточный Берлин по линии «Совэкспортфильма». В 1956 году туда приехал его бывший американский босс - Артур Лоу. Он открывал в Западном Берлине суперсовременный кинотеатр и попросил отца проверить звуковую установку. Лоу предложил отцу вернуться работать в Америку и спросил, сколько он хочет, чтобы ему за это платили. Отец ответил: «У тебя денег не хватит, чтобы меня купить. Столько денег еще не напечатано».

Отец стал одним из создателей Московского кинофестиваля. Он занимал пост ответственного секретаря второго и третьего кинофестивалей (ММКФ) 1961 и 1963 годов. Именно тогда в нашу столицу приехал весь цвет мирового кинематографа, в том числе лидеры американского кинобизнеса.

Владимир и Павел с папой в Берлине. 1952 год

Киноэксперимент

После Третьего ММКФ отец решил создать киностудию, которая бы работала на экономических принципах столь хорошо знакомого ему американского кинематографа.

В этом деле отца поддержали Константин Симонов и Григорий Чухрай. В 1964 году Председатель Совета министров СССР Алексей Косыгин подписал Указ о создании «Экспериментальной творческой киностудии» (ЭТК) и мой отец стал директором и главным идеологом, Симонов возглавил сценарный отдел, а Чухрая назначили художественным руководителем ЭТК. В 1965 году вышел первый фильм, снятый режиссером Василием Ордынским под названием «Если дорог тебе твой дом». Это был художественно-документальный фильм, посвященный 20-летию Победы. В нем впервые был поставлен вопрос о том, почему же немцы дошли почти до Москвы. На большом экране мы увидели уникальные материалы, связанные с культом личности, но главным в картине были беседы - интервью Константина Симонова с маршалами Жуковым, Коневым и Рокоссовским. Споры о «правильности» картины были большими, но фильм все-таки вышел на экран.

Четвертым фильмом ЭТК стало «Белое солнце пустыни» режиссера Владимира Мотыля. Киноэксперимент моего отца удался, но его результаты оказались неприемлемы для Госкино и «Мосфильма». В августе 1968 года Госкино преобразовало ЭТК в «Экспериментальное творческое объединение» при «Мосфильме». Эксперимент закончился, но об огромном потенциале ЭТК говорит то, что из ее сценарного портфеля появились такие фильмы, как «Белорусский вокзал» и многие другие, снятые, как сейчас говорят, «студией Чухрая».

Для нашего отца закрытие студии стало ударом, от которого он так и не смог оправиться. В 1968 году отцу исполнилось 60 лет, и он вышел на пенсию. Симонов самоустранился и через пару лет ушел из объединения, а бывшую киностудию возглавил Чухрай. Через год у отца случился тяжелейший инфаркт, а спустя семь лет после этих событий в 1975 году он умер в самолете за час до посадки на пути из Парижа в Москву.

С Сергеем Герасимовым в Каннах. 1962 год.

Интересы и привычки

Отец очень любил машины. В первое пребывание в Германии водил BMW, во второй приезд - «Мерседес 220» с переключением скоростей на руле. Он курил только самые простые сигареты: в Америке - Lucky Strike без фильтра, а в советской зоне оккупации в Германии - папиросы «Север». Мой отец мог выпить, но никогда не напивался. Должен сказать, что он всегда очень нравился женщинам. Отец был элегантным, подтянутым и любезным. Всегда очень много читал и активно занимался спортом - сначала легкой атлетикой, а потом баскетболом (несмотря на рост в 178 см). Во Франции с группой русских эмигрантов создал баскетбольный клуб - Basketballclubrusse- и стал капитаном команды, которая несколько раз была призером и даже чемпионом Франции.

Отец интересовался политикой, но не был членом партии, хотя по своему духу был советским человеком. Был ли он связан с советскими спецслужбами? Не знаю, но можно предполагать, что, как любому руководителю, ему вменялись в обязанности контакты с «кураторами». А ими были люди в погонах. Например, куратором кинофестиваля являлся генерал Козьмин. Какие у них были отношения, я и не знаю.

У папы был стальной характер, но при всей своей нежности наша мама была еще сильнее. Она поддерживала его во всех тяжелых ситуациях. В нашей семье говорили на двух языках: если в разговоре участвовала мать, то с ней мы говорили по-французски (правильному русскому она так и не научилась), а между собой общались по-русски.

Воспитание

С нами отец был требовательным и даже иногда жестким. Когда он злился, его губы превращались в тонкие полоски, а глаза становились не серыми, а зелеными. Обычно он сдерживался и редко выплескивал эмоции. Отца любили все, кто с ним работал. Он мог «спустить три шкуры», но никогда не кричал на подчиненных, был справедливым, выдержанным и предельно корректным.

Мы, дети, всегда могли с ним говорить о чем угодно и получить настоящий отцовский дельный совет. Вдвоем с братом мы всегда сидели за общим столом вместе с гостями. Но существовали очень жесткие правила. До 12 лет в полдесятого - в постель. До 14 лет - в одиннадцать, и никаких разговоров! В году было только два исключения: день рождения и Новый год. Существовали и четкие правила поведения за столом: правильно пользуйся ножом и вилкой, не чавкай и т.д. При гостях ты можешь открывать рот, только когда тебя о чем-то спросят; если ты ешь со взрослыми, то тебе подают в последнюю очередь.

Дом был «на хозрасчете», и обязанности всех членов семьи были четко распределены. Например, я никогда не получал карманных денег. Мне платили зарплату - пять рублей в неделю. И за эти деньги я должен был чистить обувь, ходить в магазин и мыть посуду.

Братья Познеры в своем ресторане «Жеральдин», названном в честь их матери. 2004 год

На грани фола

Несмотря на то, что главное дело его жизни («Экспериментальная творческая киностудия») было загублено советской бюрократией, отцу везло в критических ситуациях. В этом смысле он был «везунчиком». Приведу только три примера.

В 1940 году наша семья (правда, я сам тогда еще не родился) хотела выехать из оккупированной Франции. Представьте себе ситуацию - у отца на руках просроченный литовский паспорт, русское происхождение плюс еврейская фамилия и 0 денег. Однако нашлись знакомые со связями в гестапо и богатая еврейская семья из Чехии, которая была готова оплатить дорогу всей семье при условии, что оформят их дочь как гувернантку Владимира. Отец пришел в гестапо и положил на стол перед офицером конверт с долларами, за что получил бланк разрешения на выезд.

Другая интересная история случилась в поезде на границе Франции и франкистской Испании по дороге в Португалию, где семья должна была сесть на корабль в Америку. Для досмотра багажа в купе вошел франкистский жандарм. Он открыл чемодан отца, достал из него какую-то книгу, вскинул руку в приветствии «ArrivaEspana!» и вышел. Отец посмотрел на книгу, которая так впечатлила жандарма. Это были «Воспоминания кардинала Де Реца» на французском языке. Представьте, что бы произошло, если бы жандарм знал, что Де Рец был на самом деле революционером, а кроме этой книги в чемодане были томики Ленина? Малейшего подозрения было бы достаточно для того, чтобы началась детальная проверка документов. Тогда бы обнаружилось, что документы отца - липовые. Скорее всего, следующей остановкой нашей семьи стал бы концлагерь.

Третий эпизод произошел в 1949 году в советской зоне оккупации в Германии. Отец жил в Берлине, куда в один прекрасный день с инспекцией Советской военной администрации в Германии (СВАГ) нагрянул комиссар 1-го ранга НКВД Кабулов, «правая рука» Берии. Начальство «Совэкспортфильма» испугалось «ревизора» и послало к нему отца, который и понятия не имел, кто такой Кабулов. Отец приехал в штаб и вошел в кабинет. За столом сидел, читал и курил человек, который даже не оторвал глаз от бумаги. Отец подождал несколько секунд, а потом молча подошел к столу, сел и тоже закурил. Человек за столом поднял голову, посмотрел отцу в глаза и спросил: «Ну, как у тебя дела?» - «У меня хорошо. А как у тебя?» - ответил отец. Человек презрительно скривил губы: «Плевал я на твои дела! Я спрашиваю, как дела в твоей организации?!» На что получил ответ: «Дела плохие, хуже некуда». Лицо человека за столом посерело: «Ты что, не знаешь, кто я?! Откуда ты такой смелый взялся?» Отец сохранял полное спокойствие: «Ты - товарищ Кабулов. Но вообще-то сначала принято здороваться и представляться, а потом задавать вопросы. Твою фамилию я знаю, а моя фамилия Познер и зовут меня Владимир Александрович». - «Богдан Захарович», - ответил Кабулов. «Давай, Владимир Александрович, рассказывай, почему это у тебя в организации дела хуже некуда?».

Все оказалось очень просто. Главная задача «Совэкспортфильма» была в том, чтобы пропагандировать советское кино. Однако немцы в кино не ходили, но не потому, что не любили кино, а потому, что в кинотеатрах не было отопления. В домах его тоже не было, но там можно было хоть как-то согреться. Отец придумал, как решить эту задачу: выдавать зрителю при входе в кинозал одеяло, а старикам, детям и беременным женщинам - два. Он уже несколько месяцев добивался получения с армейских складов байковых одеял, но дело тонуло в бюрократической волоките. Одеяла отец получил, а немцы пошли в кино.

Видимо, Кабулову порядком надоели рапортующие об успехах и трясущиеся от страха проверяемые. Ему понравилось, что отец его не испугался и говорил с ним «на равных». А если бы не понравилось? Думаю, последствия были бы самые печальные.

Фото из архива Владимира и Павла Познеров

Записал: Юлий Камший