38. Характеристика публицистики 16 века
В публицистике были широко распространены произведения, посвящённые злободневным темам общественной жизни. Области публицистических проблем: проблемы, связанные с формированием самодержавного государства (облик самодержца, взаимоотношения разных сословий, проблема взаимоотношения царской и церковной власти), церковные проблемы (борьба с ересью, проблема внутрицерковного землевладения, проблемы нравственного облика).
Одним из самых известных публицистов был Максим Грек. Ему принадлежит огромное литературное наследие. В одном из его сочинений-«Слове Максима Грека»-главный литературный приём-аллегория. По жанру это тоже аллегория. В центре повествования-образ Жены, это власть, Василия (от греч., «царство»). Основное повествование строится на беседе Грека с Женой. Она говорит о том, как видела эксплуатацию людей, и о том, что правители должны следовать Божьим законам, иначе ждут всех войны и невзгоды. Своеобразие публицистики Грека состоит именно в том, что основную мысль своего произведения произносит не он сам, а аллегория, Жена. До него в произведениях этого не было.
В публицистических сочинениях Ивана Грозного, Андрея Курбского, Ивана Пересветова поднимаются важнейшие проблемы государственного управления, взаимоотношений государя и подданных, церкви и великокняжеской или царской власти. Расцвет публицистики в 16 в. совершенно естествен - это было время сложных процессов государственного строительства, напряженной идеологической борьбы. К решению этих важнейших общественных задач и были привлечены основные литературные силы. В этом одна из причин, почему литература вновь становится по преимуществу деловой. Но другая и, пожалуй, основная причина происшедших изменений в развитии литературы состоит в том, что влиятельные церковники не только беспощадно расправились с еретиками, а заодно и со всякого рода проявлением свободомыслия, но и объявили решительную борьбу светскому началу в литературе - «неполезным повестям», «глумам и смехам», «писаниям внешним». Церковь решительно требует, чтобы христиане не избегали «душеполезных повестей», «божественного писания». Эту идею регламентировать круг душеполезного чтения в наилучшей степени реализовал гигантский кодекс, созданный по инициативе новгородского архиепископа Макария (впоследствии митрополита), - «Великие минеи-четьи» - свод всех «святых книг», которые «обретаются» на Руси.
Для литературы 16 в. характерно стремление к созданию монументальных «обобщающих предприятий» (термин А. С. Орлова).
Произведения публицистики:
Обширный хронографический свод - «Русский хронограф» (здесь присутствует мысль, что наступило время «третьего Рима» - Москвы, как последнего Рима, как оплота христианства, т.к. пал Рим, рухнула Византийская империя под напором турков; в хронографе изложена вся мировая история от сотворения мира и до 1453г.), Хронограф был первым хронологическим сводом, в котором подробное изложение русской истории велось на равных правах и историей Рима и Византии;
Самая крупная из русских летописей - Никоновская,
Многотомный, роскошно иллюстрированный Лицевой свод,
- «Великие минеи-четьи» - существовали в двух основных видах: служебные, содержавшие только службы святым, почитаемым в данный месяц и расположенные по дням их памяти, и четьи, предназначенные для чтения и содержавшие тексты житий и сказаний о праздниках. В минеях-четьих материалы также располагались по месяцам и дням,
- «Степенная книга» - собрание биографий всех выдающихся деятелей русской истории. История Русского государства излагается в форме агиобиографий его правителей по степеням родства. Период правления каждого князя составляет определенную "грань" в истории. В центре повествования Степенной книги стоят личности князей - "самодержавцев. Составители Степенной книги стараются подчеркнуть величие деяний и красоту их добродетелей, вводят психологические характеристики героев, стремясь показать их внутренний мир и благочестивые помыслы в монологах, молитвословиях. в Степенной книге и в летописных сводах исторический материал приобрел злободневное политическое и публицистическое звучание, подчиняясь задачам идеологической борьбы за укрепление единодержавной власти государя всея Руси. Задача – похвалить правление И.Грозного, этого идеального государства.
- «Домострой» (написал священник Сильвестр) - свод «поучений и наказаний всякому православному христианину, мужу и жене, и чадом, и рабом, и рабыням», источником служили библейские тексты, документальные записи.
- «Казанская история». Литературные тенденции 16 в. хорошо иллюстрируются обширным историческим повествованием о взятии Иваном Грозным Казани - «Казанской историей». Написанная в 60-х гг. 16 в. «Казанская история» дошла до нас в многочисленных списках уже более позднего времени (17-18 вв.). Автор «Казанской истории» создал не историческое и документальное повествование, а литературное произведение, в котором рассказ о взятии Казани предваряется рассказом о легендарной истории города и Казанского царства. В нем с батальными сценами соседствует описание дворцовых интриг в Казанском царстве, раскрывается образ «красносолнечной», но коварной и жестокой казанской царицы Сумбеки
16 век - время торжества экспрессивно-эмоционального стиля, однако утратившего прелесть новизны (особенно в агиографии), ставшего чрезмерно напыщенным и манерным. Это век «второго монументализма». Это литература торжествующей и уверенной в своей непогрешимости царской власти, торжествующей в своей непреклонной ортодоксии церкви. Литература, согласно замыслам идеологов времени Василия III и Ивана IV, должна была неукоснительно служить только великим целям великого государства.
Он часто обращается к читателям и слушателям
Он прерывает свою речь вопросами, останавливает себя.
Он смешивает церковнославянизмы и просторечье.
Он делает смелые сопоставления библейских лиц и событий с современными все с тою же иронической целью.
Язык Грозного отличается необыкновенною гибкостью, и эта живость, близость к устной речи вносит в его произведения яркий национальный колорит.
У него властный тон, живая игра характерного для Грозного остроумия, стилю грубой, сильной и выразительной речи.
Основная цель всех его произведений всегда одна и та же: он доказывает права своего единодержавства, своей власти; он обосновывает принципиальные основы своих
царских прав. У него эмоциональная речь, блестящая импровизация. Нарушение всех правил средневекового писательства: все грани между письменной речью и живой, устной, так старательно возводившиеся в средние века, стерты; речь Грозного полна непосредственности.
Грозный - прирожденный писатель, но писатель, пренебрегающий всеми искусственными приемами писательства во имя живой правды. Он пишет так, как говорит, смешивая книжные цитаты с просторечием, то издеваясь, то укоряя, то сетуя, но всегда искренно по настроению. Смелый новатор, изумительный мастер языка, то гневный, то лирически приподнятый, мастер «кусательного» стиля, всегда принципиальный, всегда «самодержец всея Руси», пренебрегающий всякими литературными условностями ради единой цели - убедить своего читателя, воздействовать на него - таков Грозный в своих произведениях яму и т.д.).
Народные песни о Горе как женской доле широко распространены в русском, украинском и белорусском фольклоре.
Произведение близко к фольклору, что видно в сравнениях: Молодец-«сизый голубь», Горе-«Серый ястреб» и т.д.
39. «Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков». Патриотизма и героизм донских казаков. Историзм повести
Их 95 дневная осада Азова в 1641г – форма донесения (официально-деловой жанр) – просьба к русскому царю взять под свою опеку крепость Азов).
Поэтическая особенность – в центре повествования собирательный, коллективный герой – героический казачий гарнизон крепости как единое целое, а не 1 человек (казаки – беглые холопы по большинству). Возникла в казачьей среде.
В 1641 г. – крепости пришлось отбиваться от султанского войска Ибрагима I – огромной, снабженной мощной артиллерией армии. Большая флотилия кораблей блокировала город с моря. Мины, заложенные под стены, и осадные пушки разрушили крепость. Все, что могло гореть, сгорело. Но горстка казаков (в начале осады их было пять с небольшим тысяч против трехсоттысячной турецкой армии) выдержала 95 дневную осаду, отбила 24 приступа. В сентябре 1641 года потрепанному султанскому войску пришлось отступить.
После череды атак, обрушившихся на город, казаки, чувствуя, что их силы иссякают и приближается конец, взывают к небесным покровителям, святым заступникам Русской земли. Христиане-казаки не отдаются во власть неверных. В ответ на это с небес слышатся утешающие и поднимающие дух слова Богородицы, источает слезы находящаяся в церкви икона Иоанна Крестителя, а на турок обрушивается войско ангелов небесных.
Повесть заканчивается тем, что отбив последний приступ казаки бросились на турецкий лагерь. Турки дрогнули и обратились в бегство. Если прежде казаки "срамили" султана словесно, то теперь они посрамили турок делом.
Горстка отважных и мужественных смельчаков-казаков (5 000 казаков против 300 000 армии турок султана Ибрагима 1), свершивших героический подвиг не ради личной славы, не из корысти, а во имя своей родины – Московского государства. Высокое чувство национального самосознания, чувство патриотизма вдохновляет их на подвиг. Они любят свою родину и не могут изменить ей, не смотря на то, что их не почитают там.
Историзм повести:
Было очевидно, что Ибрагим I не уступит Азова, что новый поход – всего лишь дело времени. В 1642 г. был созван земской собор, которому предстояло решить вопрос о том, что делать дальше: защищать крепость или вернуть ее туркам. Было решено Азов вернуть туркам. Уцелевшие защитники крепости покинули ее. Чтобы сгладить тяжелое впечатление, которое произвел на Войско Донское этот приговор, царь щедро наградил всех казаков, присутствовавших на соборе. Исключение было сделано только в одном случае: есаул Федор Порошин, беглый холоп и писатель, был задержан, лишен жалования и сослан в Соловецкий монастырь.
40. «Калязинская челобитная»
Персонажи, населяющие смеховой антимир, живут по особым законам. Если это монахи, то они «выворачивают наизнанку» строгий монастырский устав, предписывавший неуклонное соблюдение постов и посещение церковных служб, труды и бдения. Такова «Калязинская челобитная», представляющая собой смеховую жалобу иноков Троицкого Калязина монастыря (на левом берегу Волги, против города Калязина), адресованную архиепископу Тверскому и Кашинскому Симеону (1676-1681). Они сетуют на своего архимандрита Гавриила (1681 г.), который им «досаждает». Архимандрит, жалуются они, «приказал... нашу братью будить, велит часто к церкви ходить. А мы, богомольцы твои, в то время круг ведра с пивом без порток в кельях сидим». Дальше рисуется фольклорная картина «беспечального монастыря», в котором чернецы бражничают и обжираются, вместо того чтобы строго исполнять свои иноческие обязанности. Здесь осмеиваются и жалобщики-пьяницы, и ханжеский быт русских монастырей.
41. Повесть о Ерше Ершовиче»
Демократическая сатира исполнена духа социального протеста. Многие из произведений этого круга прямо обличают феодальные порядки и церковь. «Повесть о Ерше Ершовиче», возникшая в первые десятилетия 17 в. рассказывает о тяжбе Ерша с Лещом и Головлем. Лещ и Головль, «Ростовского озера жильцы», жалуются в суд на «Ерша на Ершова сына, на щетинника, на ябедника, на вора на разбойника, на ябедника на обманщика... на худово недоброво человека». Ерш попросился у них «на малое время пожить и покормитися» в Ростовском озере. Простодушные Лещ и Головль поверили Ершу, пустили его в озеро, а он там расплодился и «озером завладел насильством». Дальше в форме пародии на «судное дело» повествуется о проделках и непотребствах Ерша, «векового обманщика» и «ведомого воришки». В конце концов судьи признают, что правы Лещ «с товарищи» и выдают им Ерша головою. Но и тут Ерш сумел избежать наказания: «повернулса к Лещу хвостом, а сам почал говорить: «Коли вам меня выдали.головою, и ты меня, Лещь с товарищем, проглоти с хвоста». И Лещь, видя Ершево лукавство, подумал Ерша з головы проглотить, ино костоват добре, а с хвоста уставил щетины, что лютые рогатины или стрелы, нельзе никак проглотить. И оне Ерша отпустили на волю».
Лещ и Головль называют себя «крестьянишками», а Ерш, как выясняется на суде, из «детишек боярских, мелких бояр по прозванию Вандышевы» (вандыши - собирательное название мелкой рыбешки). Со второй половины 16 в., т. е. в период становления поместной системы, насилия землевладельцев над крестьянами стали нормой. Именно такая ситуация, когда «сын боярский» обманом и насилием отнимает у крестьян землю, отражена в «Повести о Ерше Ершовиче». Отражена здесь и безнаказанность насильников, которым не страшен даже обвинительный приговор.
К советскому дефициту, но и к древнерусской словесности. Но отличия древнерусской литературы от современных ей литератур латинского Запада или Византии вовсе не говорят о ее ущербности, “второсортности”. Просто древнерусская культура - во многом иная. Культуролог и семиотик Б.А. Успенский объяснил своеобразие древнерусской словесности так. Слово, согласно семиотике (науке о знаках) - это условный...
На Руси появляются свои образцы торжественных слов и церковных поучений, свои жития, хроники и летописи. “Повести временных лет” самобытна и по форме, и по характеру, и по стилю. К началу XIII века древнерусская литература стала зрелой, в каждом из жанров были созданы оригинальные произведения. В активе русской литературы были такие известные сейчас как “Поучение” Владимира Мономаха, и “Слова о...
... «Слове о полку Игореве» «каждая эпоха находит …новое и свое» [Лихачев, 1994: 3] Заключение Проведенное исследование дало возможность выявить эстетико-функциональную природу древнерусской литературы, используя культурологические аспекты анализа художественного текста, постичь духовную атмосферу Древней Руси и авторской модели мира, обозначить и проанализировать методологические и методические...
Нестор же был одним из первых русских агиографов, и традиции его творчества найдут продолжение и развитие в сочинениях его последователей. Жанр житийной литературы в ХIV – ХVI веках. Жанр житийной литературы получил широкое распространение в древнерусской литературе. «Житие царевича Петра Ордынского, Ростовского (XIII век)», «Житие Прокопия Устюжского» (ХIV). Епифаний Премудрый (умер в 1420 ...
Публицистика – нарративные памятники, посвященные обсуждению в литературной форме тех или иных вопросов политической, социальной, церковной жизни. В России публицистика развивается как жанр в XV–XVII вв.
К памятникам политической публицистики относятся прежде всего генеалогические легенды о происхождении династии Рюриковичей, изложенные в так называемой "Чудовской повести" (конец XV в.), "Послании" Спиридона-Савы (1511 – 1523), "Сказании о князьях Владимирских" (1530-1540-е гг.).
Согласно легендам, римский император Август разделил вселенную между своими родственниками. Одному из них, по имени Прус, достались города на балтийском побережье, в районе Вислы и Немана. По его имени эта земля стала называться Пруссией. Потомок Пруса Рюрик был приглашен на престол новгородцами и заложил основы могущества и процветания Русского государства. Тем самым династия Рюриковичей по данной легенде происходила от императоров Великого Рима, от кесаря Августа.
В образе Рюрика воплощена воля земли, нуждающейся в государстве. Князь-варяг, потомок Пруса, сливается с пригласившими его славянами, становится их защитником. Представители династии Рюриковичей посвятили свои жизни делу возвышения Руси. За благочестие русских князей император Византии Константин Мономах почтил их царскими дарами: шапкой, бармами и другими предметами, которыми венчал на царство русского князя Владимира Всеволодовича (получившего прозвище "Мономах") константинопольский патриарх Неофит.
Генеалогические легенды, изложенные в рассматриваемых памятниках, получили распространение в русском нарративе. Они встречаются в посольских книгах, на страницах летописей, в эпистолярных памятниках. С их помощью обосновывался статус династии Рюриковичей, легитимизировались внешнеполитические акции. Данные произведения оказали большое влияние на искусство (сюжет на тему даров Константина Мономаха лег в основу росписи Золотой палаты Московского Кремля).
Около 1523–1524 гг. монах псковского Елеазарова монастыря Филофей написал послание, направленное против немецкого врача и астролога Николая Булева. Последний утверждал, будто бы в христианском мире первенство принадлежит католическому Риму. В качестве контраргумента Филофей выдвинул концепцию "длящегося, переходящего Рима": был "1 Рим" – Великий Рим, после его падения возник "II Рим" – Константинополь. После его гибели в XV в. центром истинного христианства стала Москва , которая достойна называться "III Римом".
Эти идеи были не новы. Первым концепцию перехода "III Рима" из Константинополя в Москву четко сформулировал в 1492 г. московский митрополит Зосима. Теория Зосимы – Филофея носила не политический, а сугубо религиозный характер. В ней обосновывалась роль Руси как последнего прибежища подлинной веры. Данная доктрина также содержала эсхатологические черты: в ней утверждалось, что "Четвертому Риму не бывать", т.е. на Московском царстве закончится мировая история. Вплоть до 1580-х гг. идея "Москва – III Рим" имела весьма слабое хождение. Ее расцвет связан с учреждением в 1589 г. Пятой московской патриархии, когда слова Филофея обрели новое звучание.
В конце XV – XVI в. в большей степени, чем теория "Москва – III Рим" было распространено учение о русском народе как о новом богоизбранном народе – Новом Израиле. Эти идеи восходят еще к русской церковной средневековой литературе, но в обозначенный период наиболее ярко их выразил ростовский архиепископ Вассиан Рыло (ум. 1481) в знаменитом
"Послании на Угру" 1480 г., адресованном великому князю Ивану III. Вассиан призывал государя сопротивляться Орде, хану Ахмату, сравнивал его с библейскими персонажами – Моисеем, Иисусом Навином, царем Давидом, а также византийским императором Константином. Победа над татарами, свержение ига означали исполнение высокой миссии, знак того, что русский православный народ – это Новый Израиль, которому суждено сыграть в истории ту же роль, что и Израилю ветхозаветному.
Одним из наиболее интересных и в то же время загадочных светских публицистов XVI в. был Иван Пересветов, написавший "Малую челобитную" и "Большую челобитную", обращенные к Ивану IV. В них он в иносказательной форме изложил проект преобразований Русского государства. Многие из предложений Пересветова были воплощены в жизнь в ходе реформ 1550-х гг.
О самом Иване Пересветове мы знаем крайне мало. Известно, что он в 1520–1530-х гг. служил разным монархам: венгерскому королю Яну Заполье, чешскому королю Фердинанду I Габсбургу, молдавскому господарю Петру IV. В 1530-х гг. Пересветов приехал в Москву, поступил на службу (его по социальному происхождению иногда называют "дворянским публицистом"). Дальнейшая судьба Пересветова неизвестна. Возможно, он подвергся царской опале и был репрессирован.
В течение нескольких лет Пересветов писал свои сочинения: "Сказание о книгах", "Сказание о Магмет-салтане", "Первое предсказание философов и докторов", "Малая челобитная", "Второе предсказание философов и докторов", "Сказание о царе Константине", "Большая челобитная". Он также произвел литературную обработку "Повести о взятии Царьграда в 1453 г." Нестора Искандера. Все эти произведения неизвестны в списках XVI в. и дошли только в списках XVII в., когда к ним было добавлено созданное на основе работ Пересветова в 1620–1630-х гг. компилятивное "Сказание о Петре, воеводе волошском". Ряд исследователей, ссылаясь на данное обстоятельство, считают авторство Пересветова сомнительным и приписывают его сочинения другим авторам. Например, Д. Н. Альшиц считал, что под псевдонимом Ивана Пересветова скрывался сам царь Иван Грозный или, возможно, временщик Алексей Федорович Адашев.
Тематика публицистики Пересветова распадается на несколько направлений. Публицист придерживался собственного видения мирового исторического процесса, которое он полагал в синергии – слиянии человеческого и Божественного начал, каждое из которых по-своему творит историю. Иван Пересветов писал о Божьем Промысле, руководящем судьбами мира, о Боге в его отношениях с человеком. В иносказательной форме автор говорил о путях преобразования страны. Главным инструментом для их осуществления должна быть "царская гроза", "правда" – сильная, справедливая власть ("Бог не веру любит – правду"). А. В. Каравашкин писал: "Правду надо понимать в данном случае не как “идею соразмерности наград и наказаний”, не как синоним “общественных преобразований”, политических реформ... а как совокупность Божьих заповедей, как норму жизни, имеющую единственный Божественный источник: “Истинная правда – Христос Бог наш”". Иными словами, публицист призывал к христианской справедливости, утраченной, с его точки зрения, в современный Пересветову греховный век.
"Государству без грозы, что коню без узды", – писал Пересветов. Ошибки монарха, следование советам злых, лукавых советников, "сребролюбцев", ведет к гибели царств. Так пал Царьград. Ленивые, жестокие, жадные вельможи вокруг престола – это истинные слуги Дьявола. Напротив, по выражению А. В. Каравашкина, "служить царю самозабвенно, вплоть до исключительного самоотречения и мученичества, значит сохранить свою душу, оберегая веру". Недаром Пересветова называют идеологом русского служилого дворянства, которое не видело другого смысла своей жизни, кроме того, что "головы за государево дело класть".
Другим заметным публицистом XVI в. был Ермолай-Еразм (Ермолай Прегрешный). Мы очень мало знаем о его биографии. Известно, что он какое-то время жил в Пскове, возможно, был служителем дворцового кремлевского Спасского собора, затем в 1560-х гг. постригся в монахи. Среди его публицистических произведений надлежит назвать "Моление к царю", "Благохотящим царем правительница", "Главы о увещании утешительным царем", "Поучение к своей душе", "Слово о рассуждении любви и правде" и т.д. Ермолая-Еразма иногда называют одним из первых русских гуманистов. Он предлагал царю провести реформу налогообложения и обеспечения земельным жалованием служилых людей, а также сочувствовал крестьянам и призывал царя править в интересах благополучия всех людей. Наиболее отрицательно Ермолай относился к разбогатевшим и эгоистичным вельможам.
Церковная публицистика в XVI в. развивалась прежде всего в контексте споров нестяжателей и иосифлян, борьбы с ересями и полемике с иными конфессиями: "латинянами" (католиками) и "люторами" (протестантами).
Лидер нестяжателей Нил Сорский (ум. 1508) оставил в основном послания, в которых отстаивал скитническую модель монастыря и отсутствие у обителей земельной собственности как греховного "стяжания". Лидер иосифлян Иван Санин, в монашестве Иосиф Волоцкий (ум. 1515), был более энергичным и плодовитым публицистом. Его главным сочинением против еретиков, новгородско-московской ереси жидовствующих была "Книга на новгородских еретиков", в рукописях XVII в. обычно называющаяся "Просветитель". Кроме данного сочинения, антиеретической полемике были посвящены и другие произведения Иосифа: "Послания иконописцу" и другие тексты в защиту икон, "Сказания о скончании седьмой тысящи" (на эсхатологическую тему), "Рассуждение об иноческом жительстве", "Слово об осуждении еретиков", "Слово о благопремудростных коварствах", "Яко не подобает святым Божиим церквам обид творити" и т.д. Иосиф выступал идеологом "воинствующей церкви", стремящейся активно вмешиваться в светскую жизнь и политику. Церковное служение рассматривалось им как "Божье тягло", недаром Иосифа обвиняли, что он хочет превратить церковников в некий аналог служилого дворянства на службе Небесам. Поскольку весомую роль в миру могла иметь только богатая церковь, Иосиф последовательно выступал за "стяжание" богатств и обретение церковью земельных владений.
Другим крупным церковным публицистом был Василий Иванович Патрикеев (1470–1531), воевода Ивана III. В 1499 г. род Патрикеевых попал в опалу по обвинению в участии в дворцовом заговоре, и Василий Иванович был пострижен в монахи в Кирилло-Белозерском монастыре под именем Вассиаиа. В. И. Патрикеев попал под идейное влияние лидера нестяжателей Нила Сорского и вскоре сам стал одним из виднейших идеологов нестяжательства. Вассиан является автором пяти публицистических произведений: "Собрание некоего старца", "Ответ кирилловских старцев", "Слово ответно", "Слово о еретиках" и "Прение с Иосифом Волоцким", в которых отстаивает нестяжательские взгляды на проблему церковного землевладения и предлагает более мягкое отношение к еретикам (их надо было не уничтожать, а перевоспитывать). Вассиан был одним из немногих авторов XVI в., который обратил внимание на положение крестьян в монастырских хозяйствах.
Крупным представителем церковной публицистики был Максим Грек (1470–1555), приехавший в Москву из греческого Ватопедского монастыря по приглашению великого князя Василия III в 1516 г. для перевода Толковой псалтыри. Максима Грека не выпустили из России, и он стал монахом московского Чудова монастыря, собрал вокруг себя целый интеллектуальный кружок и принимал участие в церковной полемике своего времени, которая велась вокруг как богословских вопросов, проблем церковной книжности, так и в рамках полемики нестяжателей и иосифлян по церковному землевладению.
Максим Грек много выступал с публицистическими сочинениями против других христианских конфессий (католичества, протестантства, армянской церкви) и против представителей других религий (иудеев, мусульман, язычников). Он обличал проекты унии католической и православной церквей, критиковал "заблуждения" латинской церкви как вредную ересь. Максим Грек также боролся с астрологами ("Слово противу тщащихся звез- дозрением предрицати о будущих и о самовластии человеком", "Послание к некоему иноку, бывшему в игуменех, о немецкой прелести, глаголемой фортуне, и о колесе ея"), утверждал, что человек обладает свободой воли, и его судьба зависит от него самого и от Бога, но не от расположения звезд.
Максим Грек выступал с позиций нестяжателей ("Стязание о известном иноческом жительстве", "Слово душеполезно зело внимающим ему"). Как пример для подражания им приводились западные нищенствующие монастыри францисканцев и доминиканцев ("Повесть страшна и достопаметна...").
Максим Грек посвятил ряд сочинений теме государственной власти ("Главы поучительные начальствующим правоверно", "Слово к начальствующему на земли"). Он пытался перенести на русскую почву византийские политические учения, в частности, Юстиниана и Агапита. Мыслитель отстаивал идею гармонии светских и духовных властей, значимость советников в управлении государством. Идеалом правителя для Максима Грека был Александр Македонский.
Максим Грек критиковал существующие в России порядки: в "Слове, пространнее излагающее с жалостию нестроения и безчиния царей и властей последнего жития" Россия изображена в образе вдовицы, окруженной дикими зверями. Ее зовут "Василия", т.е. "Царство" (от греч. титула императора – василевс ). Она в таком ужасном положении, потому что ее рвут на части и обижают властолюбцы, нс заботящиеся о благе подданных. Ученые видят в этом публицистическом произведении аллегорию политического кризиса, наступившего в России в период после смерти Василия III и малолетства Ивана Грозного.
Памятником церковной публицистики XVI в. была "Валаамская беседа", также посвященная проблеме церковного и монастырского землевладения. Автор отстаивал идею о том, что монахи уже как бы погребены заживо, отреклись от мира, и зачем им тогда вмешиваться в мирские дела и владеть вотчинами? Самодержец не должен делить власть с монахами!
Памятники публицистики являются историческим источником прежде всего по истории культуры, истории идей, которые волновали интеллектуалов Московской Руси, истории социально-политической полемики, проектов преобразований, истории духовных исканий и т.д. Вместе с тем, поскольку в них обсуждаются проблемы, стоявшие перед обществом, они могут содержать информацию и по конкретным сюжетам исторического процесса (например, развитие спора нестяжателей и иосифлян, история ересей в России и т.д.).
Как по своему идейному, так и по своему художественному характеру публицистика XVI в. отнюдь не была однородна. Правда, все дошедшие до нас публицистические памятники так или иначе были связаны с господствующим классом: сочинения авторов, отражавших позиции угнетенных классов (например, Феодосия Косого), не сохранились.
И нестяжатели - Вассиан Патрикеев, Максим Грек, Артемий Троицкий, Курбский, анонимный автор «Валаамской беседы», и публицисты, чуждые этому направлению, - Иосиф, Даниил, Ермолай-Еразм (не говоря уже об Иване Грозном) - считали существовавшие в их время отношения между землевладельцами и крестьянами естественными и необходимыми.
Все они, как справедливо отмечалось исследователями, сходились в одном: в признании неизбежности и естественности общественного неравенства, «в своей резко отрицательной оценке антифеодального движения во всех его формах, в своем твердом убеждении, что „селянин“ должен кормить своих владельцев».
Но связанные с господствующим классом, публицисты XVI в. представляли разные группы этого класса и резко различались по своим конкретным программам. Идейный вождь крупного черного духовенства Иосиф Волоцкий вместе со всей церковной верхушкой пережил глубокую эволюцию: из союзника последних удельных князей и обличителя «злочестивого царя»(Ивана III, покровительствовавшего еретикам) Иосиф превратился в начале XVI в. в апологета самодержавия и стал в глазах современников «дворянином великого князя».
Для Вассиана Патрикеева, насильственно постриженного в монахи, наиболее близкой социальной средой было московское боярство; реформы, которые предлагал Вассиан, отнюдь не противореча интересам самодержавной власти, должны были предотвратить конфликт между самодержавием и боярством.
«Воинник» Пересветов, наблюдая «закабаление» своих собратьев - служилых людей, доходил даже до смелой мысли, что «в котором царстве люди порабощены и в том царстве люди не храбры и не смелы против недруга», хотя главным средством против такого «порабощения» считал «грозу» и непреклонную жестокость царской власти.
Отсюда и характерное для этих публицистов различное восприятие идей христианского милосердия и любви к ближнему. Вассиан Патрикеев и Максим Грек в ярких красках описывали разорение монастырских крестьян, а Иосиф Волоцкий замечал только «глад и наготу» «рабов и сирот» светского вельможи.
Иосиф Волоцкий и Иван Пересветов одинаково обращались к апокрифическому рассказу о пакостях, учиненных дьяволом изгнанному из рая Адаму, но Иосиф Волоцкий утверждал, что от дьявола исходит «праздность», а от бога - «труд», между тем как Пересветов считал дьявола родоначальником всякой «записи в работу» и «порабощения».
Однако при всем своем разнообразии публицистика XVI в. представляла собой все же новое и чрезвычайно характерное явление для литературы того времени. Новым фактом было уже широкое и вполне конкретное обсуждение «мирских» вопросов (вместо почти исключительно религиозной тематики в сходных письменных жанрах предшествующего времени); не затрагивая наиболее острого вопроса о характере зависимости крестьян от их «государя», публицистика XVI в. все-таки заговорила о низшем классе общества - «ратаях» и «сиротах».
Отличительная особенность публицистики XVIв. - ее жанровое многообразие: полемическое "слово", "наказание", "слово ответное", беседа, челобитная, публицистический памфлет, эпистола.
В публицистике XVI в. отразилась полемика по кардинальным политическим проблемам своего времени, связанная с характером государственного управления, местом и ролью в этом управлении царя, боярства, служилого дворянства и монашества. В публицистике впервые был поставлен вопрос о положении русского крестьянина и прозвучали голоса, осуждающие рабство. Политические проблемы публицисты связывали с моральными, философскими и эстетическими. Доказывая свою правоту, опровергая аргументы противников, они не ограничивались ссылками на авторитет "писания", а опирались на логику, аппелировали к разуму, используя факты действительности и личной жизни.
Укрепление централизованного Русского государства протекало в обстановке напряженной и острой политической борьбы между родовым боярством , которое постепенно устраняется от участия в управлении страной, и служилым дворянством , которое становится основной классовой опорой единодержавной власти московского царя. Эта борьба находит яркое отражение в публицистике. В "словах", посланиях, памфлетах идеологи различных групп отстаивают свои интересы, обличают своих противников.
Политическая теория Русского государства окончательно формулируется в публицистических произведениях 1-ой четверти XVIв. - "Послании о Мономаховом венце" Спиридона-Саввы, "Послании" старца псковского Елеазарова монастыря Филофея Василию III в 1523г., "Сказании о князьях Владимирских".
В"Сказании о князьях Владимирских " автор пытается установить генеалогическую связь московских князей с основателем Римской империи - Августом-кесарем. Брат Августа Прус был послан римским императором на Вислу - "от него же пруси позвашася" (пруссы). Призванный новгородцами князь Рюрик происходит из рода Прусова. Следовательно, политические права на единорожденную власть московские великие князья унаследовали от своих "прародителей" - от самого Августа-кесаря. Далее рассказывалось о даре греческого императора Константина Мономаха киевскому князьу Владимиру Всеволодовичу (Мономаху) царского венца, скипетра и державы. На самом деле Константин Мономах умер, когда Владимиру было 2 года.
Это легенда, а ей в то время был придан характер исторической достоверности, служила важным политическим средством обоснования прав московских великий князей на царский титул и на самодержавную форму правления государством, содействовала укреплению внутриполитического авторитета этой власти и способствовала упрочению международного престижа Московского государства.
В этом публицистическом произведения впервые была сформулирована политическая теория суверенности Русского государства: "Москва - третий Рим ".
Выдающимся писателем-публицистом, идеологом служилого дворянства былИван Пересветов . Он неоднократно подавал челобитные на имя юного великого князя, выступал с аллегорическими публицистическими повестями, доказывая необходимость единодержавной формы правления государством и устранения боярства. Прибегая к историческим параллелям, он изображал существующие недостатки политической жизни Москвы и давал практические советы к их устранению. Положительную политическую программу - смелый проект государственных преобразований он изложил в публицистическом памфлете 1547г. "Сказание о Магмете-Салтане " (о нем в билете №32).
Как отметил Д.С. Лихачев, в дворянской публицистике пафос преобразования общества сочетается с идеей ответственности государя перед своими подданными за их благосостояние. Этому действенному характеру дворянского мировоззрения лучше всего отвечали формы деловой письменности, которая начинает активно проникать в литературу, способствуя ее обогащению.
Публицистические памфлеты Ивана Пересветова явились той политической программой, которая частично была осуществлена Иваном Грозным.
Политика Грозного, направленная на укрепление единодержавия, усиление роли служилого дворянства и ущемление интересов боярской знати, вызвала отпор со стороны последней. Эту борьбу ярко отразила переписка Андрея Курбского с Иваном Грозным (см. билет №33).
В публицистике XVI в. звучали не только голоса защитников интересов различных групп правящего класса. В это время появляются и первые идеологи демократических слоев русского общества. Против рабства выступает боярский сын Матвей Башкин , доказывая авторитетом "писания" незаконность рабовладения. А беглый холоп Феодосий Косой , отвергая церковные догмы, выступил противником всякой эксплуатации, войн и гражданских властей, страстным поборником равенства людей . Обличению "ереси" Феодосия Косого были посвящены два публичистических произведения Зиновия Отенского - "Истины показание" и "Послание многословное".
Публицистика XVI в. сыграла важную роль в формировании русского литературного языка и русской литературы. Ее традиции получили отклик в исторических повестях начала XVII в., в полемических посланиях-беседах Аввакума.
В Древней Руси не было специального термина для определения публицистики — как и не было его и для беллетристики; границы публицистического жанра, которые мы можем наметить, конечно, весьма условны.
Публицистический характер имели, прежде всего, сочинения, провозглашавшие идеологию Русского государства как преемника величайших мировых монархий, — послание (или несколько посланий) старца псковского Елеазарова монастыря Филофея о «Москве — третьем Риме» и «Послание о Мономаховом венце» бывшего тверского иерарха Спиридона-Саввы; «Послание» Спиридона было затем переработанов официальное «Сказание о князьях Владимирских».
Публицистические черты обнаруживали многие памятники исторического повествования (например, «Казанская история») и легендарные повести («Повесть о белом клобуке» и др.).
Своеобразное место в литературе XVI в. занимал и «Домострой» — назидательно-публицистический памятник, «поучение и наказание всякому православному христианину», развивающее традицию переводных проповеднических сборников («Измарагд», «Златоуст»).
Первоначальная редакция этого памятника, возникшая, по-видимому, еще до середины XVI в., включала в себя весьма живые сценки, например рассказ о бабах-своднях, соблазняющих замужних «государынь»; однако в более поздней редакции, связанной с именем одного из виднейших деятелей «избранной рады» Сильвестра, сцены были выпущены.
Так же сложен был и характер «Стоглава» — собрания официальных постановлений Стоглавого собора 1551 г., в состав которого входили послания публицистического характера.
И все-таки важнейшие публицистические памятники XVI в. имели специфику, отличающую их от других памятников. Как правило, они были памятниками полемическими, направленными против конкретных противников и отстаивающими определенные политические и идеологические позиции.
Иосиф Волоцкий
В этом отношении прообразом публицистики XVI в. была «Книга на новгородских еретиков» («Просветитель») Иосифа Волоцкого, составленная в самом начале этого века и имевшая большое влияние на ряд публицистов последующего времени (например, на Ивана Грозного).
Иосиф Волоцкий оставил не только «Просветитель», но и ряд публицистических посланий и слов, направленных против его оппонентов из церковной (нестяжателей) или из светской среды.
Некоторые из этих посланий чрезвычайно интересны как литературные памятники, например послание окольничему Борису Кутузову, в котором Иосиф ярко и весьма выразительно обличал удельного князя Федора Волоцкого, притеснявшего и грабившего Иосифов монастырь.
«А християн почал грабити городскых и сельскых, как почал княжити, не точию богатых, но и убогих», — писал Иосиф о князе Федоре и далее рассказывал весьма выразительную историю о вдове «доброго торгового человека», у которой князь пытками выманил все имущество. Иосиф Волоцкий бил челом о несчастной вдове, но князь ограничился тем, что «ехав в город послал ей от обеда пять оладей, а на завтрея четыре оладьи, а денег не отдал ни одное. Ино и дети и внучата и ныне по дворам волочатся».
Даниил, митрополит
Публицистическую традицию Иосифа Волоцкого продолжал его преемник по игуменству в Волоколамском монастыре Даниил — впоследствии митрополит всея Руси. В отличие от Иосифа Даниил имел дело с уже поверженными противниками; сочинения его носили поэтому скорее назидательный, чем чисто полемический характер. Не чуждался Даниил и бытовой сатиры.
В одном из своих поучений он рисовал, например, образ щеголя, угождающего «блудницам»: «Ризы изменяеши, хотение уставляеши, сапогы велми червлены и малы зело, якоже и ногам твоим велику нужу терпети от тесноты съгнетения их, сице блистаеши, сице скачеши, сице рыгаеши и рзаеши, уподобляяся жребцу... Власы же твои не точию бритвою и с плотию отъемлеши, но и щипцем ис корени исторзати и ищипати не стыдишеся, женам позавидев, мужеское свое лицо на женское претворяеши».
Вассиан Патрикеев и нестяжатели
Наиболее талантливым оппонентом иосифлян (Иосифа Волоцкого и Даниила) был в первой четверти XVI в. Вассиан Патрикеев, князь, насильственно постриженный Иваном III в монахи и ставший основоположником движения «нестяжателей» — противников монастырского землевладения. Движение нестяжателей, которому уделяли немалое внимание исследователи конца XIX — начала XX в., получило в историографии одностороннюю и, пожалуй, преувеличенную оценку.
Либеральные славянофилы 70—80-х гг. XIX в., видевшие в нестяжателях своих исторических предков, считали их «русскими гуманистами-реформаторами в самом благородном значении этого слова», стоявшими «выше Лютера и Кальвина и других западных реформаторов».
Действительная роль нестяжателей была куда более скромной. Учитель Вассиана Нил Сорский был, как мы уже отмечали, близок к греческим исихастам XIV в.: основным предметом его интересов было нравственное усовершенствование монахов, достигаемое путем «безмолвного» жительства в скитах.
Вопросы общественной жизни мало интересовали Нила: его высказывания против «стяжания от чужих трудов» не имели конкретного характера и едва ли отличались от аналогичных высказываний Иосифа Волоцкого. Только в конце своей жизни, в 1503 г., Нил косвенно обнаружил свои позиции в практических вопросах, поддержав Ивана III, предложившего секуляризовать монастырские земли; однако никакого теоретического обоснования этого поступка Нил не оставил.
Совсем иной характер имела деятельность Вассиана Патрикеева. Вассиан былпрежде всего публицистом и политическим деятелем — борьба из-за церковных земель представляла собою действительно одну из важнейших тем его творчества. Однако и нестяжательское движение XVI в., возглавляемое Вассианом, никак не может считаться движением реформационным.
При большом различии европейских реформационных движений XV—XVI вв. все они отличались одним обязательным свойством: критическим отношением к послебиблейскому «преданию» и основанным на этом «предании» институтам, и в первую очередь к монашеству.
Между тем нестяжатели (в отличие от их современников — еретиков) не только никогда не отрицали института монашества, но стремились укрепить и усовершенствовать этот институт. Совершенно не свойственно было нестяжателям (вопреки мнению некоторых историков) и критическое отношение к святоотеческой литературе. Не были нестяжатели, наконец, и сторонниками веротерпимости и противниками наказания еретиков.
Лишь после разгрома еретиков в начале XVI в., когда по требованию Иосифа начались массовые репрессии не только против убежденных вольнодумцев, но и против их действительных или мнимых попутчиков, Вассиан заявил, что раскаявшиеся еретики заслуживают снисхождения, и выступил против массовых смертных казней.
В ответ на заявление Иосифа, утверждавшего, что «грешника или еретика руками убити или молитвою — едино есть», Вассиан (писавший от имени «кирилловских старцев») язвительно спрашивал: «И ты, господин Иосифе, почто не испытавши своей святости? Не связя Касиана архимандрита (осужденного за ересь, — Я. Л.) своею манатиею, донеле же бы он сгорел, а ты в пламени его связана дръжал! И мы б тя, яко единого из трех отрок, ис пламени изшедша, приняли!».
Сарказм присущ и полемике князя-инока с митрополитом Даниилом, подвергшим Вассиана церковному суду. В ответ на упрек Даниила Вассиану, что он не признает святым Макария Калязинского и других недавно канонизированных официальной церковью чудотворцев, Патрикеев замечал: «Яз его знал, простой был человек; а будет ся чюдотворец, ино как вам любо с ним — чюдотворец ли сей будет, не чюдотворец ли».
Даниил возразил на это, что святые могут обретаться повсюду — среди царей, архиереев, свободных и рабов. «Ино, господине, ведает бог да ты и со своими чюдотворцы», — ответил Вассиан.
Но для публицистического творчества Вассиана характерен не только сарказм. В спорах со своими противниками он прибегал и к высокой патетике, например, в тех случаях, когда обвинял«стяжательное» духовенство в корыстолюбии и угнетении «убогой братии» — крестьян: «Господь повелевает: И даждь я нищим», — писал Вассиан, противопоставляя этой евангельской заповеди действительное поведение землевладельцев, налагающих на крестьян «лесть на лесть и лихву на лихву» и изгоняющих несостоятельных должников с женами и детьми, «коровку их и лошадку отъемше».
История русской литературы: в 4 томах / Под редакцией Н.И. Пруцкова и других - Л., 1980-1983 гг.
